Армагедец

— Знаешь, кто был против того, чтобы установить компьютер у тебя? Не поверишь, Вителли.

Молодой Арчи ждет эмоционального всплеска, но дед более чем спокойно комментирует:

— Он всегда был полным идиотом, но ты знаешь, без таких в науке невозможно. Вителли много обещал в свое время, но… погоди. — Старик взял листочек бумаги и очень четко написал несколько строк. — Вот, пусть он прочитает, когда меня… когда я уйду. Он точно вылезет говорить, то-то будет смеху.

— Что, прямо так и передать? — спрашивает недоверчиво внук, быстро проглянув написанное, после поощряющего кивка старика. — Дед, тебе нужно жить и жить, иначе и Вителли долго не протянет.

Наконец дом опустел. Старик достал из кармана баночку с лекарством и быстро одна за другой принял несколько капсул, запив их предусмотрительно оставленной рядом водой. Прошептал едва слышно себе под нос:

— Двенадцатый раунд, силы беречь незачем, нужно успеть отдать все…

Открыл старенькую версию Outlook Express, благо, программу заботливо оставили для него, и минут двадцать на удивление бегло печатал. Работалось легко, как в добрые старые времена. Маргарет, к счастью, не появлялась (балаболка!), а маленький, приученный к самостоятельности с первых месяцев жизни, чем-то увлеченно баловался. Арчи пригляделся, близоруко сощурив глаза (а-а, старенький манипулятор-мышь, видно, пришел ее последний час, туда ей и дорога!).

Он нашел свою нейронную запись, очищенную от помех, полностью готовую к передаче, все блоки на местах — тогда ему было всего шестьдесят, и голова работала, как этот компьютер, и без всякого шума вентиляторов. Сбросил все на винчестер, машина действительно была фантастически производительной. Всего через пятнадцать минут в отдельной папке, плотно упакованные, оказались все его знания: математика и языки, любимая и бесконечная нейрофизиология, эмоционально-волевые установки, личные переживания, долговременная память, вкусы, праксисы. Долго сидел, расставляя коэффициенты, хотел было вовсе опустить все личное, но вовремя одумался: в других разделах, сколько ни чисть, однозначно будут ссылки на эти фрагменты или воспоминания, и тогда все может пойти прахом. Теперь же, при переадресации на что-то не вполне памятное, создастся впечатление, что это забыл сам реципиент по каким-то причинам, и система продолжит функционирование, обойдя этот информационный блок.

Не может быть, чтобы все наши знания умирали вместе с нами. Не должно быть! Это совершенно непроизводительный, непозволительный расход. Следующие поколения должны идти дальше не от истоков, а с тех позиций, где остановились мы, иначе коллапс…

Арчи на несколько минут застыл, задумался. Какой шанс, что у нас с маленьким сходное кодирование? На одну восьмую общая ДНК, много это или мало? Как же они все тормозили его работу: правительство, церковь, зеленые, фанатики, суфражистки… Он вспомнил давно вышедшее из употребления слово и улыбнулся.

Какой объем займут все его знания в головном мозге малыша? Процента два, — три, а то и меньше. Неизмеримо большая часть нашего конечного пятого мозга никогда не задействуется в течение всей жизни, так и остается резервом памяти, пустым местом, полигоном для склероза.

Арчи наконец полностью подготовил и настроил аппаратуру. Мысль о том, как удержать внимание малыша, не беспокоила его: знал по опыту, что как только оживет экран, ребенок просто не сможет оторвать глаз. Именно так вели себя все, даже тот младенец после страшной черепно-мозговой травмы. От него тогда все отказались.

«А что если мы все же совсем не похожи? — Арчи вновь на несколько минут застыл. — ничего страшного не произойдет: в памяти малыша останется лишь мелькание цветовых пятен и символов на мониторе, череда непонятных пульсаций и вспышек. В конце концов, молодые родители так часто берут с собой детей в кино, когда их не с кем оставить дома. Так и они с Эвой… Как же фильм назывался тогда, давно? Да, „Коммандо“, с этим, здоровым актером, потом стал губернатором Калифорнии. Чаще всего дети засыпают, а если умудряются бодрствовать, то уж вряд ли что-нибудь запоминают, и ничего страшного в этом нет».

— Тим! — негромко позвал он. — Ползи сюда, маленький. Вот уж не рискну гадать, поблагодаришь ли ты меня когда-нибудь за этот подарочек, но, ты уж поверь, ничего более дорогого у меня нет. Давай, давай, ох, какой же ты стал тяжелый. Нет-нет, не мешай, это наушники, так будет удобней, а это — электроды, не бойся, да что же тебе все не так, непоседа, не отнимаю я у тебя мышь, успокойся… Уф! Наконец! Едва не задохнулся. Вот. Смотри туда, давай-ка свой маленький пальчик. Нет, другой руки, ты же у меня не левша? И теперь мы вместе нажимаем Enter.

Старый Арчи увидел перед собой неплотно прикрытую дверь, протянул вперед пухленькую, с ямочками над суставами пальцев руку и толкнул ее. Солнечный свет сквозь чисто вымытые стекла небольшого окна слепит глаза.

— Ма!

Молодая женщина улыбнулась удивленно и ласково, оторвалась от работы, широко раскинула руки, наклоняясь к нему.

— Ты пришел сам? Иди ко мне, маленький…