Армас. Зона надежды

Что еще за праздники летом? С Днем защиты детей меня уже не поздравляют… Других не знаю. Новый год, Восьмое марта, что там еще бывает? День кошек, день дурака. День рождения у него осенью, это точно.

– День города, Агата!

– А-а. Ну, это совсем не те приключения, что я ищу.

– Друзья зовут развеяться. Хочешь, заеду за тобой?

Выжидающе смотрит. Как ребенок на чужую погремушку.

– Подумаю.

– Подумай хорошенько, Агаш. Мне с тобой как-то уютнее.

Приятно. Хочется обнять и чмокнуть его в нос. Но я только лениво машу вслед. Не так-то просто научиться выражать эмоции.

Кажется, я засыпаю под ненавязчивую музыку «Coeur de Pirate». Вздрагиваю от резкого телефонного звонка и ударяюсь головой о стену.

– Что случилось, Саш?

– Ничего. Я уже дома. Спать собрался и тут вспомнил. Агаш, ты, случайно, мой паспорт не видела?

– Хм, какой интересный вопрос! А с чего я его должна видеть?

– Ну, вдруг случайно попался на глаза…

– Подожди. Когда ты видел его последний раз, помнишь?

– Помню! Во вторник днем. Я положил паспорт в карман, когда мы поехали в больницу.

– Зачем?

– Посетили мысли, что полиция может заинтересоваться группой лиц с раскрашенными мордами.

– А нас с Вадимом почему не предупредил? – кричу возмущенно.

– Вы дети. Я за вас отвечаю.

Да уж… Кто еще за кого отвечает.

– Открою тебе секрет: паспорта мы уже получили. Ложись лучше спать, а я что-нибудь придумаю.

Тут и думать нечего. Поеду к больнице – искать удостоверение личности этого растеряши. Он такие коленца там выкидывал, радиус поиска может достигнуть пятисот метров.

Вспоминаю, где мы ставили машину в тот раз, и прочесываю каждый квадратный сантиметр. Клумба, в которую мы периодически ныряли, выглядит униженной и оскорбленной. Редкие уцелевшие цветочки упорно отворачиваются от меня.

Шарю руками по траве, чуть не рыхлю носом землю. Чего не сделаешь ради любимого «братца».

А вот и он! Смотрит на меня со страницы бордовой книжечки. Фу, здесь уже муравьи поселились.

Обтираю паспорт о джинсы и поднимаю голову. Замечаю знакомые лица. Грустная женщина и ее сын Миша. Мальчик, умеющий звучать громче аварийной сирены. Подходить или нет? Вряд ли они захотят снова встретиться со мной на узкой тропке.

Женщина выглядит хуже, чем в прошлый раз. Но улыбается мне. Значит, подойду.

– Привет.

– Здравствуйте.

– Неплохо выглядишь.

– Вы тоже.

Своеобразная больничная вежливость.

– Как вы?

Довожу их до двери приемной и переминаюсь с ноги на ногу. Сильно пахнет больницей. Неуютно.

– Как всегда. Ночью надеемся на лучшее, а днем окунаемся в суровую реальность.

Мальчик Миша совсем не поворачивает голову и, к счастью, не смотрит на меня.

– Хотя вчера Миша даже поиграл с девочкой. Как сумел. А сегодня опять закрылся. А на себя я давно рукой махнула. Поэтому можешь не врать про сносный вид.

Вдруг она охает и оседает на пол. Я пытаюсь ее поддержать, вернуть в вертикальное положение. Бесполезно. Она без сознания.

Открываю дверь приемной и кричу:

– Эй, помогите! Быстрей!

Не узнаю свой голос. Удивительно, но меня слышат. Две медсестры появляются неизвестно откуда и кидаются к нам. Взвалив на себя Мишину маму, утаскивают ее в кабинет.

Миша так и стоит на улице у двери. Понимает ли он, что происходит?

Понимает. Потому что делает то, что умеет лучше всего. Орет. Лицо сразу становится красным, как свекла. Рот с мелкими зубками изгибается в крике.

Не знаю, что делать. Я боюсь его. Нам на помощь больше никто не бежит.

Это всего лишь маленький мальчик. Точно такой, как моя сестра.

Хватаю его на руки. Стараюсь не смотреть в лицо.

Машет руками, как ветряная мельница. Не могу совладать. Получаю по лицу и зажмуриваю от ужаса глаза.

Время останавливается. Этот ужас будет вечно, вечно, вечно…

Он орет, и лицо его, красное и круглое, готово взорваться.

Я прижимаю его к себе изо всех сил, так что кажется, тонкие косточки трещат. Больше не знаю, что предпринять. Осознаю, что кричу тоже.

Он пугается и замолкает. Закостеневшее тельце становится мягким сдувшимся шариком. Почти не чувствую его тяжести, целую в макушку. А он заглядывает мне в глаза каким-то другим, осмысленным взглядом.

Может, обычно он просто витает где-то там, на своей планете, и его надо лучше звать?

Несколько раз тихо повторяю его имя, потом свое. Вот и познакомились, Миша.

Хожу по крылечку и показываю на деревья, небо, и он даже иногда следит за моим пальцем.

Рассказываю про солнце, которое смотрит на мальчика Мишу и хочет его согреть, такого маленького и заплаканного. Про птицу, которая летела через все небо, чтобы спеть Мише песню, про мир вокруг. Собственный голос звучит чуждо, приглушенно. Вряд ли Миша понимает хоть что-то. Но испытывает какие-то свои чувства, которые держат его здесь, заставляя включить внимание.

Пожалуй, Миша, иногда я бы могла играть с тобой.

Наконец возвращается его мама. На ее щеках даже играет слабый румянец.

– Все уже хорошо. Укол сделали. Просто я переутомилась.

Смотрит на нас вымученно, но улыбается.

Мальчик Миша спит у меня на руках. Из уголка рта свисает слюна. А на моей шее и плечах еще краснеют отпечатки его пальцев.

Суббота Мы с тобой одной крови