Армия Наполеона

Несмотря на помпезный текст закона, даровавшего широкие полномочия комиссарам, они не стали оплотом законности, порядка и источником благосостояния солдат. Смутное политическое время, ежеминутно меняющиеся законы, неустойчивость во всех сферах жизни, непрекращающаяся война с ее постоянной возможностью списать все на боевые потери создавали питательную среду для развития лихоимства. Однако пока в эпоху террора в армии действовали суровые представители народа, заставлявшие всех от генерала до обозника трепетать перед неумолимой гильотиной, чиновники так или иначе работали и были вынуждены выполнять свой долг. Когда же на смену якобинских утопистов пришли продажные политиканы эпохи Директории (см. главу I), положение резко изменилось. Отныне быть нечистоплотным делягой, спекулянтом, нуворишем стало в моде. Всякий действенный контроль над функционированием чиновничьего аппарата прекратился. В этой обстановке, особенно если учесть, что армии Республики давно перешли границы Франции, а ряд генералов подавал пример расхитительства и ограбления завоеванных территорий, было бы просто чудом, если бы люди, стоящие у источников распределения материальных благ, остались бы с чистыми руками.

И действительно, чуда не случилось. Грабеж покоренных стран смешался с воровством и коррупцией во всех эшелонах административной иерархии. На смену и без того мало зависящих от государства «управлений» почти везде снова пришли частные поставщики. Однако в отличие от Старого порядка, когда эти господа, если и не были кристально честны, но предпочитали вести себя прилично, чтобы не ровен час не угодить в Бастилию, теперь они при пособничестве военных комиссаров беззастенчиво обворовывали казну и солдат. «Гражданин, вы можете жаловаться куда угодно, мне наплевать, – ответил как-то Ланшер, глава одного из таких «предприятий», на угрозу сообщить властям о его безобразиях, – я плачу Директории, я даю деньги министрам, генералам, комиссарам-распорядителям, комиссарам; так что я ничего не боюсь, и вы еще сами пожалеете о своей жалобе»[1015].

Ясно, что комиссары-распорядители и просто комиссары не отставали от «контролируемых» ими поставщиков. Символом такого чиновника «нового типа» стал распорядитель армии, сражавшейся в Швейцарии, некто Рапина. По иронии судьбы его фамилия по-французски была созвучна слову «rapine», что означает грабеж, лихоимство. Так что в армии в его адрес сочинили такой забавный стих:

Le brave Suisse qu’on ruine
Voudrait bien qu’on decidât
Si Rapinat vient de rapine
Ou rapine de Rapinat.
(Добрые швейцарцы, которых разоряют,
Хотят, чтобы им объяснили,
Слово Рапина происходит от слова «rapine»
Или «Rapine» от слова Рапина

?)

Что касается обязанностей комиссаров по контролю над состоянием войск, официальный рапорт гласил: «Институт военных комиссаров пребывает в самом запущенном состоянии, так что невозможно оставить смотры войск в их ведении. Со II года[1016] они этим не занимались и к 1 жерминаля VIII года о смотрах вообще забыли. Отсутствие смотров и проверок личного состава стало первой причиной расхищений…»[1017].

Нет сомнения, что, взяв власть в свои руки, Бонапарт не мог оставить военную администрацию в таком состоянии. Необходимость реформ стояла на повестке дня, и они были незамедлительно осуществлены. Однако не следует забывать, что в момент, когда молодой генерал стал главой французского государства, война продолжала полыхать. Уже отмечалось, что многие проекты глубоких изменений в организационной структуре армии, в ее уставах, боевой подготовке, материальной части разбивались об этот факт. Тем более сложной и требующей большого времени и неторопливых вдумчивых реформ была административная система. Конечно, Бонапарт разогнал самых явных жуликов и коррупционеров, но изменить полностью всю структуру обеспечения армии в короткие сроки ему было не под силу. Непродолжительная мирная передышка 1802–1803 годов позволила провести только ряд самых неотложных реформ, и они походили скорее на временную починку старого здания административной системы, чем на его капитальный ремонт. Поэтому возобновившаяся снова война, не прекратившаяся до самого падения Империи, законсервировала структуру военной администрации в некоем переходном временном состоянии, так и не позволив императору создать в корне новую и эффективную систему, подобно тому, как ему удалось это сделать в области гражданского управления.