Армия США. Как все устроено

– А вот так. Тебе сообщают название новой темы. Ты ее сам ищешь, сам учишь и даже сам решаешь по ней задачи и примеры. А уже потом приходишь и обсуждаешь ее с преподавателем. Или даже не обсуждаешь, дальше идешь по программе. Это все преподаватель решает. У нас вообще преподавателям можно пускаться на выдумки и действовать нестандартно. Четырнадцать кафедр, тридцать обязательных предметов. И каждый преподаватель – кто во что горазд. Зато учиться нескучно и результат отличный. И лекций нет.

– Американская система?

– А вот нет. В школах США используют классику. Это сугубо наш, академический вариант. Только в Вест-Пойнте так учатся. А еще у нас все на компьютере. Можно самостоятельно залезть в классный журнал, посмотреть, какие у тебя там оценки. Здесь полное доверие к учащимся. Никто ни у кого не списывает, иначе… – Юргис скрипит пальцами, будто солит пищу. – Иначе вас выкинут из академии. И все.

Майор Смит, переодевшись в треники и майку сборной США по гандболу, потягивал из бутылки пиво и следил, чтоб гостям хватало всего: и еды, и выпивки, и общения. Увидев, что я заскучал, он подошел ко мне и обратился абсолютно по-русски, то есть без подготовки, словно продолжая недавно начатый разговор:

– Еще год мне здесь служить.

– А потом?

– Мы в Грузию уезжаем. На три года.

– В Грузии есть американская база?

– В Грузии есть американцы.

Он вдруг вспомнил что-то для себя очень важное.

– О! У меня же мотоцикл есть!

Мы вышли во двор, где под навесом покоился Harley-Davidson в блестящем малиновом корпусе. Джон вывел его на волю, нажал какую-то кнопочку, и мотоцикл тихо и по-доброму заурчал. Майор уселся за руль и кивнул мне:

– Садись!

Я устроился на удобном заднем сиденье. Выезжая со двора, Джон заметил, что Виталик снимает наши маневры на камеру. Чуть развернув голову в мою сторону, майор, перекрывая шум мотора, прокричал:

– Попроси оператора не снимать! Не хочу, чтоб начальство видело меня на мотоцикле. Да еще без шлема.

Я поймал себя на мысли, что это единственный случай за всю мою поездку в Америку, чтоб меня просили снятое мною не показывать. Если не вспоминать тюрьму в афганском Баграме. Но, товарищи, тюрьма есть тюрьма. Я все понимаю.

Послесловие

Если где-то в эфире, упоминая Америку, я начинаю рассказывать «как там у них», мне говорят: «Сладков, хватит хвалить США!» Я развожу руками. Да кто хвалит, я лишь говорю об опыте, который пригодился бы нам самим, в нашей армии.

Но вместе с тем никогда ни один из наших больших военных руководителей и в Генштабе, и в Центральном аппарате, и в Главкомате Сухопутных войск не заинтересовался: «Эй, давай посмотрим, что ты там у них наснимал!» Нет. А спустя десять-пятнадцать лет у нас появились аутсорсинг (я не о воровстве, а про хорошее питание солдат), обмундирование классное, мы так же, «как и там», штрафуем рублем своих нарушителей, даже карточки электронные вместо удостоверений личности у нас кое-где появились, и мы рассматриваем их как одну из приятных передовых мелочей, хотя у американцев мы видели их еще в начале века.

Мы стали больше говорить о военных, рассказывать об оружии, о наших собственных достижениях – это прекрасно. Что же касается темы «репортер на войне», нам многое еще предстоит сделать. Мы еще должны, не пугаясь, не опасаясь за имидж, не скрывая огрехи под мнимой секретностью, достигнуть открытости.

Война в Сирии. Информации – море. Открытости нет. Мы знаем погибших, мы скорбим, но нам нужны и живые герои. И пусть их именами тоже называют и школы, и улицы, и стадионы. Пускай в этом будет так, «как у них».