Арнольд Мери. Последний эстонский герой

командир полка Муллас отдал приказ: «пилотки повернуть звездочками назад, обращаться к офицерам «господин», а не «товарищ», замаскироваться под немцев». вот так мы и шли, зная, что мы уже в тылу. впереди—разведка, слева и справа—разведка, а по проселочной дороге —колонна полка. подскакивает солдат и по-эстонски докладывает: «Господин полковник, там немцы! Хутор метрах в ста от дороги, большой хутор». Муллас спрашивает: «Что делают?». «пьянствуют, песни орут». «очень хорошо, не тревожьте». полк проходит мимо — немцы остаются там.

невероятно, но факт: неподалеку от Тапа на одном перекрестке нашу колонну направлял немецкий регулировщик.

—Как так?

—А так. в темноте-то ведь все кошки серы. когда ночью колонна, пробиваясь от Амбла к Таллину, переправлялась через реку, по нам был открыт огонь. командир первого танка, который по грудь высунулся из люка, был убит. Это вызвало небольшую остановку, потом была проведена атака с огневым налетом. проскочили.

когда мы вошли в Таллин, в порту еще продолжалась погрузка немецких воинских частей. потом наши танки обстреливали отходящие корабли—ну а те отвечали огнем своей артиллерии. в самом городе немцев уже не было, но они еще были на западных окраинах, где была слышна стрельба.

ночью накануне освобождения Таллина наш десант наступал по Тартускому шоссе, а в это же время аналогично и с аналогичным составом (пехота на грузовиках и танки) такой же отряд 10-й армии был направлен по нарвскому. по совершенно понятным причинам (мы же были эстонцы!) сопротивление нашему отряду было оказано только в одном месте—при переправе через реку пирита. а вот отряду 10-й армии досталось по-настоящему.

У него были стычки где-то в районе Куусалу, в районе Ма-арду, на подходе к кадриоргу. поскольку были стычки, то были и жертвы. времени хоронить не оставалось. поэтому трупы складывали на специальный грузовик и везли с собой. Я слышал тогда, что это были погибшие по дороге: их не успели похоронить.

когда достигли Таллина, возник вопрос: что делать с этими трупами? поскольку в городе не было никаких властей, то командование десантного отряда по своему разумению и приказало похоронить их в сквере на Ты-нисмяги. Там была установлена пирамидка с красной звездочкой наверху. Был список захороненных в этой могиле.

Уже после окончания войны, летом 1945-го года, когда я приступил к выполнению обязанностей первого секретаря Цк комсомола Эстонии, я был вызван то ли в горком, то ли в Цк партии на совещание. выяснилось, что темой обсуждения является проблема захоронения на Ты-нисмяги. Тогда излагалась и история возникновения этого захоронения, которую я рассказал, но я не могу поручиться за ее абсолютную истинность.

на совещании обсуждался вопрос: перезахоронить или оставить все как есть? патриоты Эстонского корпуса считали, что именно наш корпус освободил Таллин, а не этот отряд 10-й армии, и в захоронении на Тынисмя-ги узрели претензию на первородство в деле освобождения Таллина. и это была основная причина, почему тогда требовали перезахоронить останки погибших на кладбище.

—А почему решили оставить?

— пришли к заключению, что тревожить погибших нам не к лицу. и всякие разговоры насчет того, что кто-то спекулирует этим захоронением, доказывая, что не Эстонский корпус освободил Таллин, а 10-я армия, не являются достаточным основанием для того, чтобы трогать прах погибших. но если мы оставляем эту могилу на том месте, то требуется привести ее в порядок и установить памятник. на том и порешили.

Вера в то, что это памятник освободителям, сформировалась у людей за последние двадцать лет. Но это мнение не имеет отношения к тому, как думалось в свое время. Это памятник не освободителям. Бронзовый солдат—это представитель эстонского корпуса, эстонского народа, который склоняет голову перед теми, кто погиб за эстонский народ. Это эстонец. Он благодарит других представителей советских народов, которые помогли ему освободить его родину.

—Где Вы встретили День Победы?

—На Курляндской Дуге. Мы должны были идти в атаку утром 9 мая. Это было самым тяжелым за все годы войны—приказать ребятам идти в атаку, когда война вот-вот окончится.

Я добрался до политотдела дивизии часа в два ночи, свалился на пол спать. И вдруг поднялся гвалт, который меня разбудил. Я до того был измотан, что спросил только: «Значит, атаки не будет?» А мне отвечают: «Конечно, не будет—немцы выбросили белый флаг!» Значит, можно спать дальше — я повернулся на другой бок и опять заснул...

А утром проснулся от страшной пальбы и уже по ее характеру понял, что это не боевая стрельба, а безудержное веселье. Подумал только: «Господи, да я ж все проспал—война закончилась!»