Аромагия

- Простите! – неловко произнес он, извиняясь неведомо за что. А горящие угли глаз разом остыли, даже словно подернулись пеплом.

На миг даже показалось, что в его взгляде мелькнула... жалость?

Я чуть не выругалась вслух: очарованная видом выпечки и сбитая с толку многообразием ароматов, я упустила из виду синяки на моих запястьях. Стоило поднять руку – и соскользнувший рукав позволил господину Колльву их разглядеть.

Боги, милосердные мои боги, как нестерпимо быть объектом чужой жалости! Она разит рыбьим жиром и чем-то кислым, оставляет во рту мерзкий прогорклый вкус...

Неловкость словно повисла в воздухе натянутой леской: невидимая прочная нить, заставляющая спотыкаться на каждом слове и жесте.

Мужчина преувеличенно старательно расставлял на столе посуду, а я лихорадочно искала повод для вежливой беседы. Банальное: «Сегодня слишком сыро, вы не находите?», не слишком подходило к ситуации.

А господин Колль будто танцевал у стола: шажок, наклон, поворот...

- Вы очень грациозны, – мягко заметила я.

Мужчины обожают комплименты. «Вы самый лучший, умный, сильный, красивый!» (нужное подчеркнуть) способно очаровать почти любое мужское сердце. Ума не приложу, почему принято считать, что это женщины любят ушами!

Но, думается, с похвалой господину Колльву я промахнулась. Его широкие плечи будто одеревенели.

Он медленно повернулся, и, глядя куда-то мимо меня, выплюнул:

- Благодарю!

Даже сквозь душную пелену благовоний пробился острый и до слез едкий запах гнева.

- Господин Колльв, - вздохнув, кротко произнесла я. – Не знаю, почему вас так обидело мое замечание, но уверяю, я не имела умысла вас задеть.

Он, не поворачиваясь, передернул плечами и отрезал:

- Не важно! – помедлил и спросил почти шепотом: – Вы думаете, это я отравил Бергрид?

Будто маленький мальчик допытывался у родителей, точно ли они прогнали Бяку из-под кровати...

У меня не хватило духу ответить утвердительно.

- Вероятно, это несчастный случай, - начала я нести успокоительную чушь. – Возможно, горничная ошиблась с дозировкой лекарства или ребенок перепутал местами пузырьки...

Он обернулся стремительно, точно охотящийся за бумажкой котенок.

- Хельга ни в чем не виновата!

Оставалось лишь вздохнуть. Кажется, Хельгой звали дочь госпожи Бергрид.

- Господин Колльв, почему вы каждое мое слово принимаете в штыки? В конце концов, я не инспектор полиции, и от меня мало что зависит.

Его глаза полыхнули, как настоящие угли.

- Не держите меня за дурака! Вы ими вертите, как рома[22] – юбками.

Простонародный выговор – неожиданный и неприятный, как камушек в каше.

Видимо, мужчина прочитал удивление на моем лице - и словно захлопнулись створки раковины. Я с досадой прикусила щеку.

- Послушайте, я ведь хочу просто разобраться, – произнесла я мягко, – и помочь вашей жене!

– Нет! - будто выплюнул он, резко отворачиваясь, отчего коса, перевитая белой лентой и черной тесьмой, хлопнула по лопаткам. - Вы все думаете, что мне нужны от Бергрид только деньги! Что я ее отравил ради наследства. Слуги шепчутся, полиция ходит за мной по пятам... Да подавитесь вы этими деньгами! Слышите? Подавитесь!

Я невольно отшатнулась, пораженная его вспышкой.

- Господин Колльв, я...

Слушать он не стал. Отвернулся и бросил устало:

– Извините, я должен идти к жене.

И, хлопнув дверью, вышел, оставив после себя тягучий запах благовоний.

Я, пожав плечами, принялась за кофе (благо, хельский сервиз, изукрашенный снежинками на темно-синем фоне, превосходно сохранял тепло). Наложила на тарелку сластей и блаженно замерла, вдыхая ароматы малины, яблок, сливочного масла, мака и творога. Колупнула вилкой румяный бочок штруделя, поднесла к губам чашку... и вздрогнула так, что кофе плеснул на вышитую скатерть.

Ведь я уже видела такие же ленты, как у господина Колльва! Засушенный букетик руты, оплетённый двумя полосками ткани...

Я нахмурилась, пытаясь вспомнить, что символизировали эти ленты. Как я теперь жалела, что плохо слушала уроки! Впрочем, едва ли бабушка всерьез останавливалась на таких сомнительных средствах, как привороты с помощью руты. Скорее, мельком упоминала.

Мысли словно мерно капали, как драгоценное масло из пузырька.

- О чем задумались? – голос инспектора заставил меня вздрогнуть – и «пролить» размышления. А ведь я даже не заметила, как он вошел в комнату!

- Помните руту? – выпалила я, не успев подумать.

- Да, - инспектор наклонил набок голову, потом пододвинул к себе стул и уселся на него задом наперед. Оперся на спинку руками и посмотрел на меня. – Рассказывайте, голубушка!

Пахло от него крыжовником – кисло-сладкими ягодами, до сочной мякоти которых можно добраться, только преодолев сопротивление острых шипов и плотной кожицы – любопытством.

- Помните, я сказала, что рута используется для приворотов? – быстро уточнила я, чувствуя, как в крови бурлит азарт.

- Конечно, голубушка.

Светлые глаза инспектора казались зеркалами, отражающими небо – южное, голубое, а не северную низкую хмарь.