Аромагия

Надо сказать, выражение лица у него было презанятное, а запах и того интереснее: так пахнет осока. Травянистый болотно-зеленый аромат — обида и замкнутость.

— Петтер, — вздохнув, уже серьезно начала я, глядя ему в глаза. — Все совсем не так, как вы подумали…

Еще раз вздохнула, когда он недоверчиво хмыкнул (звучало это и правда нелепо и беспомощно).

— Совсем не так! — упрямо повторила я. Выпрямила спину и, подняв подбородок, отчеканила: — Для ледяных драконов корица является афродизиаком. Меня укусила змея, — я кивком указала за забытую (или оставленную в качестве сувенира?) гадину на столике. — Исмир помог мне с ней справиться. А я, не зная об особенностях действия на него корицы, применила ее как антидот. Результат вы видели.

Признавать, что причиной произошедшего являлся афродизиака, было унизительно, потому что…

Петтер услужливо озвучил, почему:

— А на вас тоже это подействовало? И что он вообще здесь делал?

Пришлось проглотить резкое: «Это не ваше дело!».

После всего, что я ему вчера наговорила, да еще при нынешних обстоятельствах, это было бы не лучшим решением.

— У меня тоже случаются минуты слабости. Надеюсь, такой ответ вас удовлетворит?

Надо думать, у мальчишки тут же возник соблазн проверить, как я отнесусь уже к его поцелую. Петтер опустил глаза, мучительно покраснел и сжал кулаки. И аромат: кислая клюква смущения, виноградная сладость предвкушения, томительно-тягучая амбра желания.

Напомнить ему об Уннер? Впрочем, вряд ли это подействует.

— Так я могу рассчитывать, что этот инцидент не станет известен Ингольву? — повторила я, пока мальчишка не наделал глупостей.

— Да, — хрипло ответил он. Откашлялся и добавил уже увереннее: — Я ничего не скажу полковнику, если он прямо меня не спросит.

Я подняла брови (весьма странная оговорка!), и он поспешил уточнить:

— Я не могу соврать. Промолчать или ответить уклончиво, но не соврать.

— Почему? — только и спросила я.

Он передернул плечами, распространяя запах намокшей древесины и хвои, и встревожено взглянул на часы.

— Надо спешить! Я поймаю извозчика через пять минут, а вы пока оденьтесь.

— Но куда спешить?! — не выдержав, я повысила голос. События понеслись вскачь, и я оказалась к этому решительно не готова.

Петтер уже с порога обернулся:

— Мы должны успеть к Халле к десяти.

И только хлопнула дверь…

Я стояла посреди «Уртехюс», бездумно разглядывая знакомую обстановку, и размышляла. Могло ли все это оказаться какой-то хитрой ловушкой, чтобы всерьез меня скомпрометировать и дать Ингольву карты в руки? Похоже, он всерьез увлекся хорошенькой медсестрой, даже перестал навещать меня по ночам.

Покачав головой, я потянулась за пальто.

Петтер стал для меня отдушиной, словно форточка, открытая в прокуренной комнате. Поверить, что он меня предаст… Невозможно.

Спустя десять минут мы уже сидели в бешено мчащемся экипаже. Расспросить Петтера не удалось: он сел рядом с извозчиком, о чем-то негромко с ним переговариваясь.

Мне оставалось только смотреть на мелькающие за окошком городские улицы и недоумевать. Куда мы едем? Зачем? К чему такая гонка? Почему не на машине?..

На последний вопрос я получила ответ, когда мы прибыли на место: наш автомобиль, покрытый грязью, был припаркован неподалеку. Надо думать, на нем приехал Ингольв.

Петтер помог мне выйти (какие у него горячие руки!) и заботливо придержал, когда я оступилась и едва не упала в лужу. Я посмотрела на него, ожидая пояснений, не дождалась и растерянно огляделась. Мы очутились за городом, на перекрестке трех дорог, в центре которого торчала скала Халле, словно воздетый вверх палец. Вокруг простиралась унылая поросшая мхом равнина, и только в отдалении приглушенно рокотало море.

Картину несколько оживляли четыре разномастных автомобиля, три конных экипажа и столпившиеся у самой скалы люди.

Первым делом в глаза мне бросилась лысоватая макушка Ингольва, который, несмотря на моросящий дождь, был без шляпы. Рядом с Ингольвом, взяв его под руку, стояла милая дама, чьи тщательно завитые светлые волосы украшала кокетливая голубая шляпка.

Я стиснула зубы: что бы ни стряслось, Ингрид приложила к этому руку. Видеть ее и Ингольва вместе оказалось неожиданно больно.

— Пойдемте! — заставил меня очнуться настойчивый голос Петтера.

— Да, конечно! — спохватилась я и, не заботясь о том, что на юбку при каждом шаге брызгала грязь, устремилась к мужу.

Он увлеченно спорил с каким-то благообразным стариком, который бережно держал металлический ларец. Ингольв не замечал моего появления, пока Ингрид не дернула его за рукав.

— Доброе утро, дорогой, — непринужденно улыбнулась я, останавливаясь напротив них.

На лице моего мужа проступила краска то ли смущения, то ли гнева.

Петтер, кажется, попытался спрятаться за мою спину. По крайней мере, исходящий от него опасливый аромат — так пахнут некоторые жуки, если их испугать — выдавал, что распоряжения привезти сюда меня Ингольв ему не давал.

— Что ты здесь делаешь? — хрипло спросил муж.

Его веки покраснели и опухли, выдавая бессонную ночь.

— Прогуливаюсь, — усмехнулась я нелепости вопроса. — Ты ведь не против моего присутствия?