Аромат апельсинов

С нахмуренным лбом обхватываю себя руками, хоть на кухне и жарко. Так происходит всегда, когда меня сюда заносит.

— Спасибо, Эд. А где он сейчас? Наверху?

— Он в бассейне. Пол его фотографирует. Нагишом, — парень снова издаёт такой жуткий смех, что у меня волосы становятся дыбом. — Он опять демонстрирует всему миру свою задницу. Я тебе уже говорил, они все пьяные и под кайфом.

— И сейчас трахаются или нет. Я понимаю, — пустив в раковину холодную воду, брызгаю себе в лицо.

Вероятно, придётся вынести до конца происходящее здесь. Мне уже расхотелось искать Джонни.

Откуда-то раздаётся мамин голос, она рассказывает мне о чистящих средствах. Я не могу сейчас заниматься тем, чем всегда занималась в этом доме. Мама ждёт от меня ответа. Возможно, даже немного беспокоится обо мне и трясёт за плечо. Я не могу спать с Джонни на маминых глазах, даже если здесь нет ни её, ни меня.

— Хочешь знать, что Джонни сказал о тебе, Эммелин?

Я перевожу взгляд на Эда. Мне только сейчас бросается в глаза, что рядом с ним лежат карандаш и блокнот в кожаной обложке. Такого ещё не было. Все эти подробности, эти крошечные детали затуманивают мой мозг.

— Что он сказал?

— Он сказал, что ты не настоящая. Ты — не девушка, ты — фантазия. Я сказал, возможно, всем нам лишь кажется твоё присутствие, а он говорит, что это не так. Ты просто приходишь из другой реальности. Это так, Эммелин? Ты приходишь из другого измерения?

— Да, Эд, именно так я и делаю, — отвечаю я устало. — И мне очень хотелось бы туда вернуться.

Его смех заканчивается громким чихом. Он снова делает глубокую затяжку.

— Удачи! А нас не хочешь взять в другую реальность?

Я отшатываюсь от Эда, и упираюсь спиной в столешницу. Снаружи снова раздаётся смех. Наверное, вечеринка в самом разгаре. Очень весёлый смех. Лучше веселиться, чем вести странные и путаные разговоры с мужчиной, который впоследствии вскроет себе вены.

— Он говорит, что ты из будущего.

— Что? — в ошеломлении поднимаюсь я. — Это Джонни сказал?

— Он сказал, что ты ему рассказала.

Я хлопаю глазами и начинаю бегать туда-сюда по кухне.

— Это безумие.

— Да. Джонни так и говорит. Он считает, что сошёл с ума. Наверное, мы все сумасшедшие. Нас всех надо отправить в психушку, правда? Всех. Джонни сказал, ты ему рассказала, что всех нас придумала. Так что позволь мне задать вопрос, Эммелин. Раз ты меня всего лишь придумала, то почему сделала такой развалиной?

— Я не знаю. Я не знаю, что тебе и сказать.

Не будет ли ложью, признать его правоту? «Что произойдет, если твои собственные галлюцинации узнают своё будущее?»

— Только скажи мне, что это правда. Больше я не хочу ничего знать, — Эд делает большой глоток из бутылки, поигрывает секунду со шприцом, но, слава Богу, не пользуется им. — Я лишь хочу знать, существую я в реальности или нет.

— Ты… существуешь, — нерешительно говорю я. — Я имею в виду, что ты реальный человек, Эд. Но здесь не реальность. Это всё происходит лишь в моей голове. Этот разговор тоже ненастоящий.

— Сегодняшний день — это ночь, — внезапно произносит Эд и кивает в сторону календаря.

— Какая ночь?

— Думаю, та, в которой я нахожусь в настоящей жизни, — эта фраза и кивок не имеют для меня смысла. Эд снова тянется к бутылке и залпом опустошает её. — Итак, кого я могу обвинить в этом дерьме?

— Я не знаю. Меня? — пугаюсь я. — Ты можешь обвинить меня.

Он смотрит на меня стеклянными глазами, рот кривится в ухмылке.

— Думаю, что мог бы. Но считаю, что этого делать не стоит. Ты знаешь, что я написал про тебя стихотворение?

Я содрогаюсь.

— Нет. Этого я не знаю.

— Но я написал.

Парень придвигает к себе блокнот, откашливается и громко читает вслух:

— Она идёт сквозь ночь,

Красавица.

Одиночные, крошечные шажки босыми пятками,

Оставленные туфли.

Кукловод, девушка, которая стала женщиной,

Она приходит и уходит.

Она создаёт и разрушает нас. Её волнуют галлюцинации,

Она та, кем она становится.

Она может быть всем, кем захочет. Эммелин.

В поэзии я разбираюсь не больше, чем в искусстве, но это стихотворение не слишком радует мой слух. Очень высокомерное и напыщенное, так дети-готы читают друг другу стихи, пока подводят глаза и дискутируют о бытии. Люди процитируют стихотворение Эда в своих блогах, не зная его истинного смысла.

— Это ничего не значит, — с кислой миной произношу я.

— Нет? — голос Эда удивлённый, он ещё раз проводить пальцем вдоль строк. — Ты права. Эти грёбаные строки не значат ничего.

Потому что он их не писал. Это сделал мой мозг во время приступа. А так как я не поэтесса, стихотворение выходит дурацким. И правдивым. Я кукловод, который дёргает за ниточки. Я всё создаю и разрушаю. И хочу остановить эти творения.

Хочу всё разрушить.

И разрушаю.