Аромат гибискуса

Звезды переливались, как крупные стразы на черном бархате. Казалось, протяни руку, и оторвешь одну или две. «Милая, я подарю тебе эту звезду…» — зазвучало в голове и я даже оглянулась, чтобы посмотреть, не качается ли на волнах вечная кастрюля. Убедившись, что это дело в слишком живом воображении, опустилась на песок.

Звуки природы постепенно успокоили. Лежать вот так, закинув руки за голову, оказалось так хорошо, что возвращаться не хотелось. Но песок потихоньку остывал, и с моря прилетел прохладный ветерок. Тут же вспомнилось, что из одежды на мне только тоненький халатик.

И все равно, возвращаться не хотелось. Хотелось другого.

Шелк мягко скользнул к ногам. Трусики бросила сверху. Волны, теплые после жаркого дня, осторожно лизнули ступни. И я сначала пошла, потом поплыла по серебристой дорожке, навстречу огромной, встающей из океана луне.

Это были невероятные ощущения. Лежать на спине, слушать, смотреть в бездонное небо, любоваться незнакомыми созвездиями… Я парила в невесомости, а вокруг мерцала Вселенная. Ночь наедине с океаном казалась такой сладкой.

Тихий всплеск нарушил очарование. Сразу вспомнилось, что здесь не безопасный бассейн, а в глубинах живут такие твари, каких и в фильмах ужасов не показывают! А в следующий момент к ноге прикоснулось что-то холодное.

Тело свело судорогой. Я забилась и тут же пошла ко дну. Вода залила нос, рот, так что я захлебнулась, а откашляться не получалось — на глубине это невозможно.

Сил не осталось. Желания бороться — тоже. Мечталось об одном: чтобы весь этот ужас закончился как можно скорее, любым способом. Течение тихо разворачивало меня лицом то вверх, то вниз и я видела, как скалится луна из того, другого мира.

А потом пришла темнота.

И боль.

Легкие горели и требовали кислорода. Но вдохнуть не получалось. А потом что-то сильно встряхнул, надавил на грудь и боль вырвалась надсадным кашлем. Я задыхалась и казалось, с водой выплевываю на песок собственный желудок.

Потом меня куда-то несли, тормошили, натягивая сухую одежду. Хотелось спать, но этого не позволяли. Щипали, будили, заставляли пить что-то горячее и очень горькое. И только когда прекратился озноб, отпустили.

Проснулась в своей кровати. Тело болело, словно вечером меня колотили палками. Боль вызывала даже попытка скосить глаза. Но я все равно сумела это сделать.

На полу, положив голову на кровать, спал Виктор. Одна рука бессильно свесилась вдоль тела, другая вытянулась на одеяле. Так, что я смогла как следует рассмотреть татуировку.

Она покрывала плечо и часть предплечья. Черные линии сплетались в затейливый орнамент, а между ними вырисовывались белые черточки шрамов. Все вместе смотрелось потрясающе. Я такого раньше никогда не видела.

Словно почувствовав взгляд, Виктор зашевелился и открыл глаза.

— Вы проснулись?

Улыбка вышла чуть виноватой. Да и выглядел он не лучшим образом. Помятый, с синяками вокруг глаз, отчего они казались бездонными. Неужели все было так плохо?

Я открыла рот, чтобы задать этот вопрос, и тут же захлопнула. Как Виктор меня нашел? В кромешной темноте, да еще в море?

И вопрос изменился:

— Что это было?

— Простите.

Он так и не встал с пола, только позу поменял. Теперь сидел на коленях, опираясь на кровать локтями.

— «Простите»?

— Я виноват. Увидел, как вы плаваете, решил подшутить. Ну и…

Так вот кто за ноги цапал!

— Ах ты… — задохнулась криком и, схватив подушку, что есть силы опустила ему на голову.

Он смиренно принял один удар, второй, а вот третий перехватил и отбросил мое оружие в угол:

— Хватит. Вам отдыхать надо, а не драться. Пойду успокоительный сбор заварю. Или, может, таблеточку?

Я снова задохнулась. Какой наглец! Но ответить не успела: Виктор, собрав с тумбочки чашки, вышел за дверь, оставив меня сидеть посреди кровати. Растрепанную и… голую!

Как только я это осознала, злость отступила. Но лишь для того, чтобы превратиться из прилива в цунами. Паршивец! Раздел, а потом еще и любовался, как я прыгаю по постели с подушкой в чем мама родила! Убью гада!

Первое, что попалось под руку — простынь. Я замоталась в неё и выскочила из спальни. Спускаться по лестнице в таком наряде оказалось неудобно, но жажда мести помогла справиться. И через пару минут ворвалась на кухню.

Виктор стоял спиной ко входу. Что делал, разглядеть было невозможно, нос удя по пару, поднимающемуся из глубокой керамической чашки и запаху травы, действительно что-то заваривал!

— Ты!

Он медленно оглянулся.

— Госпожа Ева, ждать в гостиной на диване куда удобнее. И… вам принести одежду?

— Ах ты…

— Прошу!

В его глазах прыгали чертенята. В адски соблазнительных глазах. И, завороженная ими, я без слов отступила к дивану.

Виктор протянул дымящуюся чашку:

— Подождите, пока остынет и пейте маленькими глотками.

А сам пошел на второй этаж.

Я слышала, как поскрипывают под его ногами деревянные ступеньки, слышала легкие шаги наверху и к тому времени, как Виктор положил на диван ночную рубашку и халат, уже успокоилась. И даже не разозлилась, что он копался в чемодане: одежду принес моя собственная.

— Наверное, в этом вам будет уютнее. Мне отвернуться, или помочь?