Аромат изгнания

«Когда заря бледнела на горизонте, разноцветная бабочка слетела с цветка, на котором родилась. Она взмыла ввысь, прямо в сердце небес. Звезды разговаривали с ней, она всматривалась в бесконечность. Потом бабочка опустилась и прильнула к сердцу плачущего ребенка, и ее краски слегка поблекли. Чем дальше летела она вокруг Земли, тем больше немели и грустнели ее краски. Бабочкина душа мрачнела и тонула в обнаженном потоке отчаяния. И она выплакала все слезы своих крылышек, спрятавшись под падучей звездой, но тут увидела другую, большую бабочку. Она была совсем как из сна – скромная и величавая, и ее краски сверкали в ночи. Они долго разговаривали друг с другом. Разговаривали о детях и о бабочках, о любви, о лавандовых поцелуях и о далекой планете, такой голубой, что она завораживала целый космос. Когда бабочка взлетела, она снова была разноцветной, как гимн свободе. Всю свою бабочкину жизнь она одаривала дождем золотой пыльцы детей, которые даже не догадывались, откуда по утрам берется такая легкость. Земля пустилась в пляс. Разноцветная бабочка была пьяна от любви, но одного крылышка у нее не хватало. Она медленно долетела до цветка, где родилась, и уснула вечным сном в своих мягких душистых подушках. Дождь лепестков охранял ее сон. Цветок погладил ее разноцветное крылышко и вздрогнул. А потом он взмыл в небесную высь. Стебель глубоко врос в корни земли, а лепестки почили среди ослепительных и нежных звезд, разноцветная бабочка с одним крылышком спала бесконечным сном, и цветок стал убежищем для всех разноцветных бабочек, которые каждый день садились на детские сердца, чтобы расцветить их страдания. Усталые, они засыпали на ложе из лепестков любви и пели с Солнцем и Луной в трепете огромной звездной ночи жизни».

Мария уснула, сжимая мою руку, убаюкивая комнату своим ровным дыханием.

Однажды я хотела написать стихотворение, но, к своему удивлению, осталась нема. Страх охватил меня. Не выдержав, я схватила свою тетрадь со стихами и выбежала из комнаты. Я спустилась по большой лестнице и вошла в кабинет деда, даже не постучав.

– Они ушли! – сказала я дрожащим голосом.

Он не понял и принялся меня расспрашивать, чтобы я пояснила сказанное.

– Слова… Они больше не приходят… Они ушли! – добавила я, чуть не плача.

Он устремил взгляд на мою тетрадь, безнадежно пустую.

– Луиза, ничто никогда не дается легко! Нам надо постоянно копать до самой глубины себя, чтобы воплотить великие замыслы.

– Но до сих пор я ничего не копала, а слова все равно приходили! – возразила я.

Он посмотрел на меня, нахмурившись.

– Тебе посчастливилось обладать даром, который до сих пор бил из тебя как чистый родник, но ты должна его заслужить и подпитывать, чтобы он не иссяк. Слова живут собственной жизнью. Они могут уйти очень далеко отсюда, и ты должна быть готова принять их, когда они вернутся.

– Но как ты можешь быть уверен, что они вернутся?

– Они вернутся, если ты их очень-очень позовешь.

Он заронил в меня эту мысль. Я подготовлюсь к возвращению слов, чтобы они не покинули мою душу. Я вышла из кабинета деда с легким сердцем. Вернувшись в свою комнату, я положила тетрадь со стихами на стол, оставив ее открытой, на случай, если слова сами прилетят туда, устав от долгого путешествия. Я и Марии объяснила, что слова путешествуют. Она была впечатлена.