Аромат сладострастия

— Представь себе. Муза — женщина строгая. Поднимет из постели и вырвет из самых нежных объятий на свете, — промурлыкал Джек Девлин.

Жар рассветного солнца оказался обманчивым.

Когда влюбленные вышли на улицу, их обожгло морозным воздухом. Кутаясь в пальто, накинутые на легкую домашнюю одежду, и прижимаясь друг к другу, как птички на обледенелых проводах, они пересекли проезжую часть.

С лучезарными улыбками на лицах они влетели в любимое кафе Джека. Он поцеловал ледяную руку Мел и еще раз посмотрел на нее долгим озадачивающим взглядом, от которого ей хотелось и смеяться и плакать.

Он никогда еще не был так полон жизнью, как в этот миг. Ни гнетущих воспоминаний, ни страхов, ни тоски, ни даже желания, кроме волчьего голода, кроме желания жить.

Джек был дома, он писал, он жаждал и получал желаемое. Он был хозяином своей жизни, своего таланта, своих чувств. Все казалось ему подвластным.

Он уже не мог вспомнить той тоски, что одолевала его в Лондоне, когда весь мир захлебывался от преувеличенных комментариев, открыв его последнюю книгу, которая даже ему казалась последней. Не мог припомнить того, что побуждало его подливать виски в бокал всякий раз, когда он возвращался из ресторана в свой номер в «Ритце»… До того самого мгновения, как он обнаружил в своем душе эту зеленоглазую худышку, которую сжимает теперь в своих объятьях.

Но он отлично помнил, как она, промокшая, жалкая и нелепая, городила околесицу, объясняя, что перепутала номер. А он велел ей, промокшей, раздеться и напоил ее виски, чтобы не простудилась, отчего ее моментально сморило. Отчетливо помнил каждое движение ее молодого хрупкого тела, когда он развязал поясок ее махрового халата. И тогда в самый первый раз она была так же покорна его власти, как и теперь, ночи спустя…

Джек посадил ее возле себя за столиком в светлом просторном кафе и прошептал:

— Надеюсь, ты так же голодна, как и я. Потому, что это будет лучший завтрак в твоей жизни.

Через минут пятнадцать-двадцать Мел бросила салфетку на стол и посетовала:

— Я нагрузилась под самую завязку. Мне очень грустно это признавать, но если я и впредь буду составлять тебе компанию за каждым приемом пищи, то превращусь в плотный мясной рулетик или в румяную сдобную булочку. За истекшую неделю я прибавила не менее десяти фунтов.

— Прибавь еще столько же, и можешь остановиться, — высказал свое пожелание Джек Девлин.

— Что?! — возмутилась молодая англичанка.

— На мой вкус, тебе не хватает мясца на бедрах, да и грудь могла быть пополнее, а то и ущипнуть не за что, — со смаком произнес Джек, сопровождая свои слова красноречивыми жестами.

— Ты сущий дьявол, Девлин. Не искушай! — шутливо отмахнулась от него Мел. — А что, если все съеденное скопится в районе живота? — спросила Мел и, смяв салфетку, запустила ею Джеку в лицо.

— Ты не пыталась мне возражать даже в «Ритце», когда мы еще не были парой. Почему же ты делаешь это теперь? — вопросительно изогнув красивые брови, обратился к ней Джек.

— Неужели ты действительно хочешь, чтобы я была толстой?

— Хочу. Тебя должно быть много, — пробормотал он, целуя ее в шею.

— А такая, как теперь, я тебя уже не устраиваю? — неожиданно обидевшись, спросила Мел, и ее глаза сердито засверкали.

— Перестань. Мне очень нравится моя худышка. Даже и в таком виде ты на редкость сладенькая, — попытался утешить он ее, но это не помогло. — Ты сама лучше чувствуешь, какой тебе приятнее быть. Я просто не хочу, чтобы ты расстраивалась из-за того, что прибавила пару фунтов.

Но Мел было уже не успокоить. Она оттолкнула Джека и закрыла лицо руками. Что-то другое, намного более важное, нежели расхождение во взглядах на ее фигуру, беспокоило женщину.

Она не понимала, как он может указывать ей, как она должна питаться и насколько ей необходимо поправиться, если собирается уйти от нее по завершении этого турне. Но, как это ему сказать?

Мел хотела удержать его любой ценой. Даже если для этого придется совершать самые отчаянные поступки. Она смахнула слезы с глаз. Из-за красноты век глаза выглядели пронзительно зелеными. Она хитро улыбнулась Джеку, встала из-за стола и потянула его за собой.

— Уже уходим? — спросил Джек.

— Ты разве не знаешь, что туалетные кабинки в кафе достаточно вместительны для двоих, — заговорщически прошептала Мел.

— Мне нравится ход твоих мыслей, худышка. Но ты не боишься, что нас арестуют? Америка — не Франция. Побежали домой, да побыстрее, — бросив на поднос двадцать долларов, сказал Джек.

— Я забыла, что мы в последний раз праздновали? — прижимаясь к влажной груди Джека, спросила Мел.

— Так… Я тоже забыл, — ухмыльнулся Джек. Мел рассмеялась.

— Не имеет значения. Но должна признать, это было феерически.

— Нет, подожди… Я сейчас вспомню, — проговорил он, напрягая память. — А! — воскликнул он. — Мы праздновали прибавление мякоти на твоей очаровательной попке.

Мел сделала вид, что хочет стукнуть его в грудь. Он поймал ее кулачок и поцеловал.

— За что, милая? — жалостливо спросил он.

— Господин писатель, вы выражаетесь слогом, недостойным вашего высокого дарования, — пожурила его поклонница таланта.