Аромат смерти

Я чуял людей, как собака или акула; вынюхивал их привычки, их секреты, как бы усиленно они ни пытались их скрыть. Дальше я освоил притяжение и отталкивание. Я стремился к тому, что нравилось другим людям, и обходил то, что они ненавидели. Я искал способ сосуществовать с остальными, выживать в обществе.

Но этого было недостаточно. Я хотел, чтобы меня видели. Хотел нравиться.

Желание быть замеченным, быть любимым, словно скрытая раковая опухоль, разъедало меня. Но я был готов ради этого отдать любую часть тела, лишь бы не жить призраком в мире людей.

Неважно, что я никогда не буду собой. Меня и это устроит.

16

Стоя на пороге кирпичного домика с белой отделкой, Иви понюхала лоскут от наволочки и осторожно убрала его. Потом вытащила из сумки флакон с «Мадам Роша» и побрызгала себе на запястья и шею. Ощущая себя пантерой на охоте, постаралась немного успокоиться. И позвонила в звонок.

Дверь открыл господин Чэн. У него были редеющие темные волосы и квадратное лицо. Он казался сдержанным и серьезным. Вежливо пригласил ее войти, попросил переобуться в пушистые розовые тапочки, проводил в гостиную и жестом показал садиться на диван. Дальше он вышел в кухню, отделенную от коридора занавеской из бусин, и появился оттуда с бутылкой ячменного чая «Вкус любви».

Иви взяла бутылку, не зная, что сказать. Она чувствовала себя неловко, стесненно. С трудом заставила себя кивнуть в знак благодарности. Поняв, что первой она не заговорит, господин Чэн спросил:

– Может, вы предпочли бы стакан воды?

– Нет, – ответила Иви, пытаясь придумать следующую фразу. – Чай подойдет.

Мужчина кивнул, пытаясь быть гостеприимным.

– Ну ладно… – Одной рукой он бессознательно и неловко теребил брючину. – Пейте пока чай. Я сейчас вернусь.

И скрылся за занавеской из бусин.

Выцветшие подушечки на диване были влажными от долгого отсутствия света. Напротив дивана стоял древний ламповый телевизор. Справа вдоль стены, на массивном деревянном столе, были расставлены фигурки Троицы Аватамсака: Будда Шакьямуни стоял между двумя суровыми бодхисатвами, Манджушри и Самантабхадрой. Горели масляные лампы. По бокам висели молитвенные вымпелы с цитатами из сутр и изображениями Будды и крылатого коня. Курился дымок от тибетских благовоний; Иви уловила в нем нотки каламбака[31] и мускатного ореха.

Рядом с алтарем на маленьком столике стояли фотографии мальчика: с младенчества до семи или восьми лет. Когда Иви рассматривала их, из кухни появилась госпожа Чэн с подносом фруктов.

– Простите, что вам пришлось самой приехать сюда. – Ее лицо было испещрено морщинами, длинными и глубокими; волосы цвета кофе, осветленные, видимо, несколько месяцев назад, собраны в свободный узел, из которого выбивалось несколько седых прядей. Она была одета просто, но с некоторой элегантностью. На запястье у нее Иви увидела четки, надетые как браслет. Женщина присела на приставную банкетку слева от Иви, муж устроился рядом. – Извините, что заставили вас ехать в такую даль. – Она говорила немного в нос. – Родственников в Тайбэе у нас нет, а нам самим не под силу такое путешествие.

– Я понимаю, – скованно ответила Иви. – Вот. – Она достала из сумки полупустой флакон «Мадам Роша» – и сразу перешла к делу. – Одногруппник Уэйна передал это нам. Сказал, Уэйн часто ими пользовался. Может, вы что-нибудь об этом знаете?

Господин Чэн взял у нее флакон и покрутил в руках. Потом передал жене. Она поглядела на этикетку и сняла крышку.

– Попробуйте брызнуть на запястье и понюхать.

Она так и сделала. Нацелилась на запястье, дважды нажала, понюхала, моргнула и покачала головой.

Иви была обескуражена.

– Ничего не напоминает?

– Извините, нет, – мягко ответила мать Уэйна.

Разочарованная, Иви попыталась воспользоваться уже ослабевшим обонянием в надежде что-нибудь уловить, но улавливать оказалось нечего.

– И эти книги. – Она достала книги, которые только утром купила в книжном: «Юность в доме на полпути», «Черная песня» и «Язык доброты: История медсестры», – чтобы посмотреть, не вызовут ли они каких-либо воспоминаний. – Один приятель завез их ему.

Госпожа Чэн посмотрела на обложки, покачала головой и отложила книги на журнальный столик. Покатала бусину четок между указательным и большим пальцами, потом следующую и дальше, одну за другой. Под щелканье бусин ее муж взял одну из книг и начал листать страницы.

– А блокнот вы не нашли? – внезапно спросил он.

– Блокнот?

– Для зарисовок. Точнее будет назвать его альбомом.