Ароматы

После двух лет непрестанного страха Арман начал приходить в себя. Он работал на полях суровых фермеров Лангедока, отдававших силы скудной красной земле у подножья Пиренеев. Крестьяне не боялись никого, кроме Бога, и относились к Арману с грубоватой добротой, угощая его вином и козьим сыром. Ребенок всегда был при нем, где бы он ни работал. Он отдохнул душой среди людей, которые не желали ему зла.

Так он провел лето, а зимой с трудом находил работу на два-три дня в неделю. Он стал наведываться в город, надеясь найти постоянную работу, хотя поездки на автобусе наносили чувствительный урон его кошельку. Стоя на остановке на холодном ветру, он думал, что Ви выросла из своей шубки — он купил ее в начале осени и не мог себе представить, что ребенок так вырастет за несколько месяцев. «Если найду постоянную работу, — думал он, — то куплю Ви кроличью шубку, и капор, и муфту — она будет словно маленькая принцесса».

— Чему ты улыбаешься, папа? — строго спросила Ви.

— Мечтаю, моя маленькая. Я вижу в мечтах, что ты стала прекрасной принцессой и живешь во дворце из цветов. Цветы золотые и серебряные, но пахнут словно живые, словно полевые цветы среди зеленого луга.

Она посмотрела на него восхищенными глазами и стала придумывать новые детали: капельки дождя, падавшего с неба на цветы, превращались в сказке в сверкающие бриллианты. Ободренный восхищением юной слушательницы, Арман стал развивать свои фантазии и вдруг заметил сзади молодую женщину, которая, улыбаясь, слушала его сказку для дочери. Смутившись, он замолчал и пропустил ее вперед, когда подошел автобус.

Улыбка красивой молодой женщины разбудила в нем уснувшие эмоции. После смерти Анны — вот уже два года — у него не было женщины. Когда улыбающаяся незнакомка поднималась перед ним в автобус, он не мог оторвать взгляда от ее бедер, обтянутых узкой юбкой. У нее были красиво очерченные груди, изящные лодыжки в черных чулках. Он почувствовал, что задыхается — он просто забыл, как себя чувствует мужчина в присутствии, соблазнительной женщины. В автобусе он сел от нее подальше, но женщина всю дорогу не сводила с него взгляда, задорно улыбаясь. Арман опустил глаза, но из-под ресниц видел ее пухлый рот и блестящие зубы. Когда он поднял глаза, она уже глядела в окно, а Ви теребила его, требуя продолжения сказки. Он посадил Ви на колени и смотрел в окно до самого Каркассона. Там он подождал пока женщина пройдет мимо, и улыбнулся ей. После двух лет неуверенности и страха он не мог отрешиться от чувства опасности и вверить свою судьбу женщине.

Ви смотрела на него серьезными ясными глазами. Он взял ее ручонку и повел в центр города, не глядя на дочь, — она так походила на Анну, а он чувствовал, что мысленно предал жену.

«Что за бессмысленное, вырвавшееся из-под контроля сознания чувство? — подумал он. — Разве я виноват перед Анной? Я живу в одной квартире со своим ребенком и со старой ведьмой-хозяйкой. Забыл, что такое секс…» Правда, он нередко просыпался по ночам с напряженным телом. Если ребенок тоже просыпался, Арман лежал, не двигаясь, вытянув вдоль тела руки, сжатые в кулаки.

— Папа, мы пойдем в американский магазин?

— Пойдем, ангелочек, как всегда.

В большой бакалейной лавке несколько полок было занято американскими консервами — сгущенным молоком, яичным порошком и каким-то загадочным продуктом под названием «спэм».

— Все это гадость, — каждый раз говорил Арману лавочник, — у этих американцев вкус дикарей.

Он протягивал Ви большой красный леденец, завернутый в целлофан, и она немедленно отправляла его в рот. Арман вытаскивал конфету, снимал обертку и снова совал ее в рот ребенку. Потом он покупал в киоске газету, и они шли в кафе, где Ви тянула свой лимонад, а Арман просматривал страницу объявлений и заказывал себе чашечку кофе.

Посещение Каркассона обычно заканчивалось в аптеке, находившейся рядом с автобусной стоянкой. Арману все там нравилось — ряды бутылочек с разноцветными жидкостями, коробочки с сухими травами, маленькие серебряные весы для взвешивания составных частей лекарств. Арман чувствовал себя здесь как дома и с удовольствием вдыхал смешанный запах мыла, лекарств и пудры с преобладающим запахом лимона или сосны.

Женщина за стойкой была старше его, но всегда игриво приветствовала его: — Вот и месье папа пришел.

— Здравствуйте, мадемуазель Бенуа! — отвечал он. — Как дела?

Она пожимала плечами. — Слишком много дела для одинокой женщины.

— Может быть, вам нужно нанять помощника?

— Надо это обдумать, — она снова пожимала плечами.

В углу помещения за стойкой Арман видел старика в кресле на колесах — это был парализованный отец владелицы аптеки. Дочь ставила там его кресло, чтобы присматривать за отцом в часы работы.

«Тяжелая жизнь у этой женщины, — думал Арман, — она никогда не жалуется, но выражение лица выдает ее». Она казалась Арману работящей и бодрой, в высшей степени наделенной чувством долга.

— А я не подошел бы вам в качестве помощника? — Спросил он однажды. «Как бы подошла мне эта работа», — думал он.

— Вы? Но вы ведь не знаете аптечного дела!