Арсений и Андрей Тарковские. Родословная как миф

Когда бы на роду мне написано было
Лежать в колыбели богов, -

«Арсений Александрович, если вы теперь попадете под трамвай, то мне ни-и-сколько, нисколько не будет вас жалко!»[31]Такой вот изысканный комплимент.

Вот какие у них были отношения. Анна Андреевна умерла вскоре, 5 марта 1966 года. Арсений Александрович нес ее гроб вместе с Иосифом Бродским и сопровождал ее до Ленинграда, где было отпевание в церкви Николы Морского.

«Памяти А.А. Ахматовой» посвящен цикл стихов, написанных во второй половине 60-х.

Когда у Николы Морского
Лежала в цветах нищета,
Смиренное чуждое слово
Светилось темно и сурово
На воске державного рта.

Не только поэзия, но личность Ахматовой, тайна ее стойкости, внутренняя сила, острота ума, восхождение к вершине славы и почитания в послевоенные годы сделали ее центральной фигурой России. «На воске державного рта» – вот так о ком еще можно написать? Отношение Арсения к Ахматовой передалось и Андрею. Ее тень прошла в одном из эпизодов «Зеркала», где Игнат читает письмо Пушкина Чаадаеву о России.

И эту тень я проводил в дорогу
Последнюю к последнему порогу,
И два крыла у тени за спиной,
Как два луча, померкли понемногу.

Меж тем жизнь шла своим чередом и параллельным курсом. Семейная жизнь Арсения Александровича снова разладилась. В 1947 году бывшая Тонина подруга, Татьяна Алексеевна Озерская (1907–1991) стала третьей женой Тарковского, с которой он прожил до конца жизни. Все друзья отмечали ее элегантную породистую внешность и манеру поведения. Она хорошо знала причуды своего мужа, умела создать нужный ему комфорт. Татьяна Алексеевна была переводчиком, энергичной дамой, водила машину, была своей в писательской среде и как-то хорошо и ловко обустраивала жизнь Арсения Александровича.

Они вместе пережили трагедию потери своих сыновей. Арсений Александрович – Андрея. Татьяна Алексеевна – своего единственного сына Алексея Студиницкого.

Есть некая тонкая материя, назовем ее «лирическая муза поэта». Это очень важная часть поэтической биографии и подчас скрытая, охраняемая от посторонних глаз, от проживаемой поэтом реальной жизни. Это – «Эвридика Орфея», в жизни мимолетность юности, первая любовь, ставшая тенью всей жизни.

Встретил он женщину, очаровательно красивую, вспоминает елисаветградская приятельница Арсения (Асика), всю в кружевах, с загадочной пленительной улыбкой – она, как символ поэзии, своей женственностью покорила юношескую фантазию будущего поэта. Ее звали Мария Густавовна Фальц. Ее трагическая судьба была обычной для того времени: муж ее, офицер царской армии, уезжая на германский фронт в 1914 году, попрощался с молодой женой и больше никогда не вернулся…

Он никогда не искал ее черт в других женщинах. Поэт знал в лицо свою Музу. Стихи «о прекрасной даме», еще одной Марии, память сердца поэта, могут стать отдельной повестью о «любви земной, ставшей любовью небесной». Тень «Эвридики» Тарковского скользит внутри всей его лирики разных лет на протяжении всей жизни.

И снится мне другая
Душа, в другой одежде:
Горит, перебегая
От робости к надежде,

Огнем, как спирт, без тени
Уходит по земле,
На память гроздь сирени
Оставив на столе.

«Эвридика» 1961 года, уже почти сорок лет спустя.

Как сорок лет тому назад,
Сердцебиение при звуке
Шагов, и дом с окошком в сад,
Свеча и близорукий взгляд,
Не требующий ни поруки,
Ни клятвы.

Любовь к невидимой Эвридике трагична. Любовь не может иметь счастливого конца. Одно из стихотворений 1962 года, посвященных ей, кончается знаменитой строкой:

Когда судьба по следу шла за нами,
Как сумасшедший с бритвою в руке.

VI

Жизнь Марии Ивановны и детей идет своим чередом. Может быть, по-своему очень трудным для всех троих, потому что в 1948 году у Андрея открылся туберкулез, потому что Мария Ивановна имеет только две руки, только 24 часа в сутки и непроходящую нужду, потому что они любят своего отца и гордятся им и в то же время страдают от сложности общих отношений.