Артамошка Лузин

- До государя далече, - угрюмо опустили головы бабы.

- Государь в Москве сидит, а Москва - на самом краю света.

- Аль в гроб ложиться? - заревела Рязаниха.

В это время прошел рядом мужик в высокой шапке и новенькой поддевке. Бабы умолкли.

Мужик скосил глаза, подозрительно посмотрел на баб, остановился. Бабы, как вспугнутые воробьи, разлетелись в разные стороны. Мужик зашагал прочь.

Ярмарка замирала, многие купцы закрыли лавки, остатки товара волокли к берегу, грузили в лодки. Но их хватали приказные людишки, товары отбирали, а к приказчику с жалобами не допускали.

Купцы собрались на сход. Вышел на середину купец Тарасов. Богател он рыбным торгом.

- Приказчик Христофор Кафтырев обобрал нас как есть дочиста...

- Раздел! - перебил его купец Пронин.

- Доподлинно раздел! - понеслись голоса.

- Подарки дорогие принял, - продолжал Тарасов, - почести взял, пошлину непомерную собрал, а все орет: "Мало!" - и угрожает нам, купцам. Как так?

Выбрали купцы старейших и почтеннейших посланцев и отправили их к приказчику уговаривать его сбавить пошлины. Пошли выборные купцы, понесли подарки дорогие: деньги, соболей, лисиц, бочку меду, воску, кусок товара красного и многое другое.

Издали увидел приказчик приближение купцов, приказал распахнуть широкие ворота острога. Принял гостей с честью, обласкал, подарки принял. Чаркой водки обнес и даже, к удивлению всех, облобызал купца Тарасова. От умиления купец прослезился, все склонили низко головы, достав бородами до полу, и, довольные, ушли. Так уладили свои дела купцы и мирно стали отплывать, подсчитывая прибыли.

Приказчик тоже считал по ночам свои доходы, небывало большие, радовался.

...А тем временем в стане Филимон вел крутой разговор с Никитой Седым. Плакался Никита на тяжкую долю:

- Пухнет народишко с голодухи и сил не имеет спихнуть приказчика лиходея и вора.

Филимон молчал, шумно дышал, сходились у переносья густые брови. Никита Седой горячился:

- До ярмарки амбары лопались от зерна, под крышу оно подпирало. Ходил я с народом за милостью. Выслал приказчик казаков с саблями, казаки народ разогнали, многих покалечили...

- Вот те и милость! А велика ль сила в остроге? - спросил Филимон, пронизывая Никиту пытливыми глазами.

- Велика! Острог - крепость неприступная, сидит в ней приказчик за стеной высокой, и терпит от него народ разорение и лютости. Палач топора из рук не выпускает.

Никита склонился к уху Филимона, дыханием горячим обжег:

- О тебе, Филимон, и о твоей вольнице прослышал приказчик от наушников и отписал государям на Москву. В той грамоте всяко тебя поносил и потешался. "Я, - говорит, - верный государев слуга, со мной этому голышу, атаману рваному, Филимошке, не тягаться. Изловлю я его, беспременно изловлю, забью в железо. Известно мне: Филимошка и кузнец и плотник, заставлю его новенькую виселицу поставить, крепкий железный крюк сковать, чтоб не сорвалась тугая петля. На ней и повешу воровского атамана".

Скулы Филимона заходили, забегали глаза, блеснули жгучей искрой. Заскрежетал он зубами так, что даже у Никиты мороз по спине пробежал.

- Не столь ты грозен, государев приказчик Христофор Кафтырев! Коль задумал мне подарочек - два столба с перекладиной да тугую петельку на крепком крюке, я смастерю тебе отдарочек - диковинную вещицу, век будешь помнить!

Филимон к ватаге вышел, зычным голосом ее окликнул:

- Атаманы-молодцы, острогу Братскому не стоять - повалим! Приказчику государеву, мучителю Христофору Кафтыреву, не жить - убьем!

В ответ ватага всполошилась, разбуянилась:

- Не стоять!

- Повалим!

- Лиходея-приказчика спихнем, ногами раздавим!

Слышался Артамошкин голос:

- Воля!

К ночи ватага Филимона стала пополняться. Приходили крестьяне пашенные, босяки острожные, беглецы и прочий гулявый и бездомный народ. Шли кто с чем мог: с пищалями, вилами, рогатинами, кольями, а кто и просто с дубьем. Рать собралась не малая. Трясли мужики широкими бородами, скалили злобно зубы, рвались в неравный бой с ненавистным острогом.

Рано утром ватага выступила. Вмиг повалили и разнесли по бревешкам несколько лавок, разгромили казенную избу - ту, что стояла на площади.

Покатилась ватага горячей лавиной на острог. Ощетинился острог, принял бунтовщиков огнем из пищалей, тучей стрел и градом камней. Бунтовщики то отступали, то вновь бешено бросались на острожные стены, падая и истекая кровью.

Чалык стоял за раскидистой сосной и пускал меткие стрелы. Артамошка палил из пищали.

Целую неделю безуспешно нападала ватага на острог, много ватажников полегло замертво, много было поранено, покалечено, а острог стоял серой неприступной скалой, и, казалось, никакая сила не могла его свалить. Отступила ватага, разбросалась лагерем поодаль. Затревожился Филимон. "Крепок острог! Велика острожная сила!"

Среди ватаги шел ропот: на исходе были запасы, немного осталось пороху и свинца, да и живая сила поубавилась.

На рассвете ватажники вновь ринулись на острог. Хотел Филимон взять его приступом, коль не удастся взять - сжечь. Вновь отбился острог, и вновь понесли ватажники большой урон. Малодушные тут же разбежались неведомо куда.