Артем Гармаш

Назад к большаку, по своему следу, ехать было уже полегче. И только выбрался на дорогу, как тут же и догнал их.

Шли посреди дороги, обнявшись, и заговорились ли так или замечтались, но не слышали за спиной у себя фырканья лошадей. Пришлось крикнуть Даниле, чтоб сошли с дороги. Но и тогда — не бросились испуганно из-под лошадиных морд, а спокойно отступили на обочину и остановились. Данило поравнялся, остановил коней: «Тпру!» — вложив в один звук все, что накипело в душе за эти несколько часов потерянного столь дорогого времени.

— Дядя Данило?! — обрадовался Артем. — Так это ваш такой полдень?!

Корж просто оторопел, а когда пришел в себя, укоризненно покачал головой:

— И у тебя еще язык поворачивается! Да я за тобой, бессовестный ты парень, с полудня лошадьми гоняюсь. Где только не был! Глянь, как их загнал!

Артем посмотрел и сразу же заметил нового коня вместо Лысой.

— О! Так с вас магарыч, дядя Данило! — Осмотрев лошадь, похвалил: — Добрый конь!

— Верно? А может, поддобриться хочешь?

— Нет, правду говорю. Не иначе, видать, кто-то по принципу Дудки: «Пусть и похуже, да лишь бы не со своей экономии».

— А ты ж думал! — И теперь более приветливо добавил: — Ну, садитесь, да поживей!

— Извиняйте, дядя Данило. Но разве все предугадаешь наперед! — сказал Артем, когда лошади тронули.

— Бывает, — уж совсем успокоившись, сказал Данило. — Я тоже в долгу не остался: полную хату гостей вам накликал! Да, чтобы не забыть: торбу эту возьмите, а то увезу. На узвар никак передали.

— Так вы и на хуторе были? — удивилась и обрадовалась Христя. — Вот спасибочко! А то ломаю себе голову — как перед «свекром» своим оправдываться буду!

В селе, против ворот, Данило остановил лошадей — высадить Артема с Христей. И как они ни упрашивали его остаться переночевать, не сдавался. Тогда Артем пустил в ход свой последний аргумент:

— Дядя Данило, неужто не видите, какой день у меня сегодня?!

— И-и, сынок, аль я слепой? Все вижу! Но и ты глянь, что оно творится. За ночь завалит снегом дорогу — не проехать.

— Да ведь ярмарка. Люди пробьют дорогу.

— И то правда, — согласился Данило. — Ну, добро! Открывай ворота.

Артем открыл ворота. Данило Корж въехал во двор. А Христя, как гостеприимная хозяйка, идя следом, говорила:

— Смотрите сами, дядя Данило, где для вас удобнее поставить! — так, будто в этом дворике-пятачке можно было еще выбирать место, где стать саням с выпряженными лошадьми, а не остановиться в единственно возможной точке — в самом центре. И то лошади — одна хвостом упиралась в сарайчик, другая в хату.

Когда Артем подошел к Христе, она, смущаясь, сказала тихо:

— А знаешь, он догадался! Ну и глазастый же!

— Наверняка! Ну и что? Разве ты забыла, кто мы теперь друг для друга?

— Не забыла! — ясно и преданно глянула на него Христя.

Потом напомнила:

— Иди же помоги дяде Данилу. А ворота я уж сама.

— Пускай! Еще ж Левко с Верой. Да и вообще, — добавил с веселой усмешкой, — когда в хате свадьба, ворота во двор должны быть раскрыты настежь! Так положено!

Конец второй книги

Перевод Н. Головко.

КНИГА ТРЕТЬЯ

I

Едва начала заниматься заря, и седой туман еще клубился над сонным Днепром, как наши путники были уже под Славгородом.

Они могли бы еще вчера к ночи добраться до города, но не следовало Артему рисковать, находясь лишнюю ночь в Славгороде, где полно было немцев и гетманских прихвостней. Вот отчего Евтух Синица вчера, едва повечерело, и пристал лодкой к островку посреди Днепра, напротив села Власовка, что на левом берегу, верст за десять от города. Здесь и заночевали. А сегодня на рассвете отправились дальше в дорогу.

На веслах сидели Артем Гармаш и Матвейка, тринадцатилетний внук деда Евтуха; сам дед сидел на корме с правилкой. И за грудой мешков с древесным углем его не было видно гребцам. Приходилось не просто разговаривать с ним, а кричать:

— Евтух Игнатич!

— Ага?

— Вот так влип в историю, наверно, думаете, — положив весло на борт — и без весел течение несет, — закуривая из кисета, прокричал Артем.

— В какую? — прикинулся недогадливым дед Евтух.

— Да как же, никогда ниже Черкасс не спускались со своим углем, а то — на́ тебе! — верст за сотню лишних придется теперь с Матвейкой махать. Да еще против течения!

— Вот ты о чем! Пустое. Нам с Матвеем не к спеху. Порожняком по-над берегом, где на веслах, где на бечеве. А может, даст бог ветер в спину, то и под парусом побежим. Что, не так, Матвей?

— Ну да! Зато новый город увижу, — весело ответил хлопец. — Да еще какой! Это вам не Канев наш, не Черкассы, а Славгород! — Он тоже положил весло на борт и даже пересел лицом по ходу лодки, чтоб любоваться пейзажем, раскрывавшимся перед ними. И не скоро уж снова заговорил. — Кабы знать, транваи-то ходят теперь? Вот бы покататься! На ликтричестве! Тогда уж, как тот говорил, можно и помирать.

— Дурья твоя голова! — сказал дед.

— Дак это ж я так, дедусь, нарочно!

— А ты не учись такие великие слова болтать зря.

Какое-то время все молчали. Наконец Артем сказал: