Артем Гармаш

Условившись с Таней о завтрашней встрече, если никуда не уйдет из города, Артем наконец отпустил девушку. Уж вечерело, и вот-вот должен был подойти Роман Безуглый. Но, прощаясь, он еще попросил Таню: не найдется ли у них чистого рядна?

— Укрываться? — для уверенности спросила Таня.

— Ага, — кивнул головой Артем, хотя на самом деле рядно нужно было совсем не для этого.

Девушка пообещала сейчас же прислать с Петриком.

— Нет, нет, — возразил Артем, — я пришлю кого-нибудь. Не нужно в это дело впутывать Петрика.

V

Не успела Таня дойти до причала, как с противоположной стороны, от купален, показались двое. Романа Артем узнал еще издали, а его спутника признал, уж только когда подошли к нему.

Конечно же Смирнов. Командир тяжелого артдивизиона, тот, который тогда, в декабре, по его просьбе добился от атамана гайдамацкого куреня Щупака освобождения из-под ареста Кузнецова. Его нетрудно было узнать, так как и сейчас он был в военной форме, конечно, не в шинели и барашковой шапке, как тогда, на вокзале, а в офицерском френче с погонами прапорщика. На носу те же очки в золотой оправе.

Оба рады были встрече, сердечно поздоровались, как давние знакомые. Хотя ни Смирнов, ни Артем не обмолвились и словом о той декабрьской встрече.

— Ну как, клюет? — кивнул головой Смирнов на удилище, воткнутое в песок.

— Да что-то не очень! — ответил Артем. — И вообще никогда не думал, что труднее всего на свете ничего не делать.

— Не рыболов, значит.

Смирнов сел на плоский камень, вынул портсигар и, предложив Артему папиросу, сам закурил. Роман, чтобы не мешать им, взял удочку — то ли впрямь такой завзятый рыболов, то ли от нечего делать — и вдруг разочарованно:

— О, крючка же нет!

— Да это еще вчера… щука! — смутившись за свой уж не слишком оригинальный способ рыболовства (не только без червяка, но даже без крючка), произнес Артем и добавил, стараясь несколько смягчить эту смехотворную ситуацию: — Ну что поделаешь, если другая удочка, с крючком, Матвейке для дела понадобилась. Загорелся хлопец во что бы то ни стало ухой нас угостить.

— Тогда я выкупаюсь, — нашел себе иное занятие Роман.

И спустя минуту стоял уже на берегу голышом — лицом к реке. Вдруг вытянулся и, закинув руки за голову, с чувством начал декламировать такие знакомые с самого детства, с сельской школы, строки:

— «Чуден Днепр при тихой погоде, когда вольно и плавно мчит воды свои…»

И свершилось чудо: Артем, у которого за эти более чем полдня от нестерпимой уже голубизны неба и воды словно бы пеленой затянуло глаза, почувствовал вдруг, как эта пелена спала, и перед ним открылся днепровский пейзаж во всей красоте летнего вечера. Вон вдалеке, по ту сторону, за густо-синими холмами Правобережья, садилось солнце. Запад пылал огнем, и на фоне этого багряного зарева особенно четко вырисовывались высокие осокори на обрыве, будто сказочные богатыри в черных киреях подошли к воде и остановились, залюбовавшись тихим Днепром и удивительным творением рук человеческих — городом над рекой. Покой и тишина царили вокруг. И только с острова, из ресторана «Фантазия», неслись приглушенные расстоянием, до боли знакомые мелодии — грустные и веселые вперемежку: духовой оркестр исполнял «Украинское попурри». Голосистый тенор — корнет, не успев даже передохнуть после бойкой и веселой песни «Дощик», завел уже протяжную, печальную, едва не выговаривая словами: «Сонце низенько — вечір близенько…» И Артем уже не мог побороть себя, склонил голову, и тотчас в его воображении возникло родное село — Ветровая Балка.

Вечер уже и здесь. Как раз пригнали отару с пастбища, разбирают хозяйки овец по дворам. Вот и Христя подходит к воротам — забрать своих. «И чего это вы на ворота взобрались?!» — попеняет Васильку и Федюшке. Но не сняла их, а осторожно, с ними, и открыла ворота. Пусть позабавятся! Не надоест ли им все время снизу на белый свет смотреть! Впустила овец и так же осторожно прикрыла ворота. И уж хотела отойти, да глянула на плотину (скорее по привычке!) и онемела от счастья. На миг. А затем — взволнованно к сынишке: «Василек! А ну-ка глянь, кто это к нам идет?»

Артем почувствовал: сердце его сжалось и забилось чаще, как при быстрой ходьбе. Еще несколько шагов ступить бы… Но вместо этого он глубоко затянулся папиросой, швырнул окурок и оборвал призрачную мечту. Ну конечно, призрачную! Ведь в действительности не так близка и легка дорога к родному дому. Далекая она и тяжелая. И сколько еще будет бездорожья с колючими терниями смертельных опасностей! И, чтобы дойти, нужно волю иметь тверже закаленной стали.

Желая окончательно стряхнуть с себя чары завладевшей им мечты и уже совсем вернуться к жестокой действительности, спросил, первый нарушив молчание:

— Товарищ Смирнов, а кого это наших двоих казнили они на рассвете?

— Еще не знаем. Не славгородские. Сняли с ромодановского поезда.

— Бедняги! Выдал их кто или документы были не в порядке?

— Ничего не известно. Сегодня буду в одном месте, возможно, узнаю. А как у вас с документами?

Артем сказал, что имеет справку сельской управы, но не на свое имя, подписанную сельским старостой.