Артем Гармаш

За три месяца Артем, живя в глухом селе, очень отстал от политической жизни в стране. И пока Роман сделал заплыв на середину Днепра и, вволю покачавшись на поднятых пароходом волнах, вернулся к берегу, Смирнов кратко рассказал об основных вехах в жизни Украины. Начиная со Второго Всеукраинского съезда Советов в Екатеринославе, который особенно подчеркнул необходимость беспощадной борьбы против немецких оккупантов. Вот тогда, в конце марта, и создан был в Славгороде зональный штаб (на три смежных уезда, с местопребыванием в местечке Князевка, поближе к географическому центру зоны) для руководства повстанческим движением.

Минуло почти три месяца. Кое-что сделано: есть несколько партизанских отрядов. Налажено производство, кустарное, правда, кое-чего из снаряжения и ручных гранат. Из взрывчатки, которая не без его, Смирнова, вмешательства была оставлена при демонтаже патронного завода. Но хвастаться, по сути, нечем, несмотря на то, что горючего материала в достатке. Нечем! Особенно плохо обстоит дело с дисциплиной и организацией массовых партизанских отрядов. Просто бегут люди в лес из сел, в которых уже побывали каратели. Объединяются, как бог на душу положит. Вот тут бы и нужно хороших организаторов. Очень хороших. Их и было мало в селах, да и из тех, что были, — самый цвет! — вступили в красноармейские части и отошли с Украины. Бьются сейчас на других фронтах. А некоторые в нейтральной зоне на переформировании. И это обстоятельство достаточно ловко используют такие давнишние лицемерные «друзья народа», как эсеры.

— Что? — вздрогнул от негодования Артем. — Эти оборотни еще имеют наглость людям в глаза смотреть?! После того как их Центральная рада напустила на нас эту чуму!

— А не все эсеры оборотни, Гармаш, — сказал Смирнов. — На съезде в Екатеринославе, например, левые эсеры — украинские и русские вместе — количеством мало уступали большевикам. И хотя борьба с ними на съезде была острой и ожесточенной (в отношении Брестского мира, в частности), но в вопросе вооруженной борьбы против оккупантов большинство из них голосовало с большевиками заодно. Итак, не об этих речь. Разговор о тех, что только прикрываются личиной «левых». С ними придется поморочиться. Но теперь, после Таганрогского партийного совещания да после сессии ЦИКа Советов, где создано бюро для руководства повстанческим движением на Украине, дела пойдут веселее. Вы слесарь, кажется?

— Да, это моя последняя мирная профессия. А имел и другие: грузчиком на элеваторе, в кузнице работал, овец пас. Одним словом, — усмехнулся, — и швец и жнец… Да и впрямь: одно лето в Таврии на молотьбе у двигателя работал. Выбор широкий.

— Это хорошо. Что-нибудь подберем. Что касается Князевки, противопоказаний нет?

— Будто нет, — не очень уверенно ответил Артем. — А вот вы сами, не в обиду вам будь сказано: почему вы сами пренебрегаете опасностью?! Хоть бы в штатское переоделись!

— А я в Князевке больше в штатском и хожу. Это я в Славгород являюсь в полной своей парадной форме. Считаю, что здесь это для меня наилучшая маскировка.

И он был прав. Среди многочисленной офицерни в Славгороде — местной и пришлой (главным образом, бежавшие из Великороссии или фронтовики с «украинских» фронтов, которые, наоборот, не могли, хотя некоторые и хотели, вернуться туда, к себе домой) — он ничем особенно не отличался. Ни внешним видом — разве что университетский значок на френче, ни послужным списком, на основании которого и взят на учет воинским начальником. (Службу в Красной Армии в последние месяцы он, конечно, скрыл.) Работает уездным инспектором земских школ. Помог счастливый случай: свел его с головой уездной земской управы, помещиком Галаганом, которому, собственно, и пришла в голову эта блестящая идея. Возможно, странно было, что в такой должности не украинец, пришлый человек, но его предшественник — из местных и даже по фамилии на «енко» — наломал столько дров за три месяца Советской власти (вплоть до запрещения портретов Тараса Шевченко в школах да замены украинских книг для чтения на дореволюционное «Русское чтение» включительно), что после него и учителя, да и крестьяне из числа тех, для кого школа не является чужим делом, были бы рады кому угодно. А такому, как он, тем более были рады. И с первых же его шагов на ниве просвещения прониклись к нему уважением и доверием. Прежде всего он отменил все глупые приказы и распоряжения своего предшественника. К работе своей относился добросовестно, со всем усердием. С учителями, посещая школы, вел себя уважительно, без крика. И хоть до летних каникул не успел объездить все школы, наверстывал сейчас. Жил на даче в Князевке, но покоя и сам не имел и людям не давал. Где еще та осень, а он уже о ремонте школ, о заготовке дров на зиму хлопочет. И даже сам, хотя это и не входило в его обязанности, охотно брал на себя посредничество между школами и лесничествами. В связи с чем и объездил уже чуть ли не все лесные волости.