Артиллерия Петра Великого. «В начале славных дел»

– «чертеж мортирной 3-пудовой маеора Ягана Гошки за ево рукою». В сундуке хранились и проекты мортир прежних образцов;

– «генваря 20 числа 1700 году чертеж мортирной 2-пудовой маеора Ягана Гошки»;

– «два чертежа мортирных старых трехпудовых»;

– «три чертежа мортирных старых двупудовых».

Для тяжелых осадных мортир были разработаны также и бомбы, а для пушек – картечи. Иоганн Гошке сделал чертежи бомб для сверхтяжелой 9-пудовой мортиры (и чертеж к трубкам к этим бомбам), а также для 2- и 3-пудовых мортир (проекты датированы еще 9 июля 1700 г.) и для пушек. Кроме того, в документе впервые упомянуты картечи для крупнокалиберных орудий: «декабря 18 числа 1700 году три чертежа картечам к пушкам 24, 18,12 фунтовых маеора Ягана Гошки за ево рукою», а также «генваря 18 числа 1701 году чертеж картечам к гаубицам», заверенные А. Виниусом. Далее на листе 3 упомянуты чертежи орудий меньшего калибра: «Чертеж шти фунтовым пушкам каков подал маеор Яган Гинтер, а помета на том чертеже думного дьяка Андрея Андреевича Виниюса, велено таких вылить 30 пушек в указное число, что велено лить полковые трехфунтовые сто пушек… Генваря 29 числа, таков чертеж Степан Кудрявцев взял»[506].

Таким образом, артиллерийские «посленарвские» реформы начались с утверждения основных типов орудий, которые планировалось отлить на Пушечном дворе. Однако для масштабного производства была необходима как производственная база, так и крупные запасы «пушечной меди» (бронзы).

И здесь мы подходим к одному «животрепещущему» вопросу историографии о масштабах «колокольного» вклада в деле воссоздания артиллерии.

Колокола – в пушки?

С началом нового года начались мероприятия по сбору стратегического металла для литья новых пушек. Конечно же, в первую очередь на переплавку пошли старые орудия. 27 января 1701 г. по памяти в Разрядный приказ предписывалось, ссылаясь на указ царя, «из городов, которые ведомы в Розряде, медной наряд, пушки и вестовые колокола, и медь для переливанья привесть к Москве по нынешнему зимнему пути, чтобы в пушки перелить»[507].

Старых и испорченных бронзовых орудий в городах осталось слишком мало – мероприятия по переливке пушек с последующей заменой городового вооружения чугунными орудиями, проводимые в 1680–1690 гг., привели к тому, что поток поставляемой с крепостей «пушечной меди» был прекращен. Снимать и переплавлять старые, но годные к стрельбе крупные орудия важных в стратегическом отношении городов (Псков, Новгород, Смоленск) было дело рисковым. Необходимо было в срочном порядке найти выход из сложившейся ситуации.

4 февраля 1701 г. по указу Петра I велено «на Москве, и в подмосковных монастырях, и в Московском уезде, и во всех городах у соборных и у прихоцких церквей, и во архиерейских и боярских домах, и в монастырях, и в вотчинниковых сёлах у церквей взять на Пушечной двор в пушечное и в мазжерное литье ис колоколов весом четвёртую часть, сколько по весу пудов, где в котором звону во всех колоколах явится». Впрочем, церковным властям предоставлялась возможность вместо четвертой части колоколов отдать чистую медь и олово в пропорции 6:1[508]. Старые медные пушки, посуда и прочий лом также могли идти в зачет.

Наиболее детально о сборе колокольной меди на Пушечный двор описано в работах О. А. Белобровой, Е.Ю. Манойленко, П.В. Седова[509]. Но в этих работах не разбираются вопросы, сколько и каких орудий было отлито из колоколов, с какими проблемами столкнулись мастера при производстве пушек. Попробуем разобрать эти вопросы, опираясь в том числе и на недавно выявленные материалы из Российского государственного исторического архива.

Итак, с начала 1701 г. начались известные в исторической науке мероприятия по снятию колоколов с церквей и монастырей и переплавки их в пушки. В «Гистории» говорится о прибытии Петра в Москву, после чего последовал указ, «чтоб собрать часть колоколов со всего государства з знатных городов от церквей и монастырей для делания пушек и мартиров. Что чрез ту зиму и исправлено…»[510].

Историк П. В. Седов обнаружил указание на грамоту от 22 января 1701 г. в Новгородскую епархию о взвешивании всех медных пушек, находившихся на вооружении монастырей. Тогда же, очевидно, и появилось распоряжение о транспортировке орудий в Москву, о чем свидетельствует письмо стряпчего Валдайского Иверского монастыря Антипа Тимофеева – уже в первых числах февраля 1701 г. велено «из всех монастырей вести к Москве медные пушки на крестьянских подводах к указному сроку»[511].