Артёмка

У дверей кто-то завозился с замком, дверь приоткрылась и в комнату просунулась усатая физиономия городового:

– Который хлопец, на допрос!

Артемка вскочил и тут только огляделся: серые стены, сводчатый потолок, под самым потолком два узких окна за решетками, на цементном полу деревянные скамьи-лежанки. Кроме него самого и «путешественника», в камере никого.

– Ну, долго будешь оглядываться?

– Иду, – сказал Артемка. – Как тебе некогда! По гнилой лестнице поднялись в канцелярию. Горбунов, как будто еще более сонный, чем вчера, медленно поднялся из-за стола и, закрывая от лени на ходу глаза, пошел к обитой клеенкой двери Городовой, стараясь не стучать сапогами, забежал вперед и открыл перед надзирателем дверь.

– Иди, – буркнул околоточный Артемке. Потом выпятил колесом грудь, подобрал живот и шагнул через порог: – Господин пристав, писаку привел.

Артемка тоже вошел, но сейчас же попятился назад: за письменным столом сидел мужчина с таким лицом, будто кто в шутку к человеческому туловищу, одетому в белый, с серебряными погонами китель, приладил бульдожью голову.

– Куда! Стать сюда! – услышал Артемка густой, отрывистый бас, похожий на лай простуженной собаки.

«Теперь пропал!» – подумал Артемка и подошел к столу. На зеленом, запачканном чернилами сукне лежали две брошюрки.

– Ты что же это, мерзавец, морочишь нам голову? Отвечай сейчас же: кто пьесу написал? Ну?

Артемка посмотрел в окно, откуда светило солнце, попрощался с волей и одним вздохом сказал:

– Я написал.

– Ты? – Пристав подскочил, как резиновый мяч, и Артемка под носом у себя увидел здоровенный кулак с золотым кольцом на пальце. – Ты?

– Я, – повторил Артемка и подумал: «Ударит – укушу».

Вероятно, эта же мысль отразилась и в его глазах:

пристав быстро отдернул кулак, сел, отдышался и уже совсем другим тоном сказал:

– Дурак! Научили тебя гимназисты, ты и повторяешь ерунду, пользы своей не понимаешь. Ну кто поверит, что сапожник, да еще мальчишка, может пьесу написать! Дурак и есть.

Потупясь, Артемка молчал.

Горбунов шумно вздохнул и отрекомендовал:

– Он, господин пристав, вредный мальчишка, его добром не уломаешь.

– А вот мы его подержим на одной селедке да без воды, он и заговорит. Уведите его!

Артемка подумал: «Стану я есть твою селедку! Дурака нашел».

В камере, как только закрыли дверь, «путешественник» спросил:

– Били?

– Селедкой морить будут, – сказал Артемка и попросил: – Ну, рассказывай.

– Это про что?

– Да про Москву же. Какая она? Верно, народищу там!

«Путешественник» оказался словоохотливым, и Артемка до сумерек слушал его рассказы о далекой огромной Москве, где все как в сказке. Но вот черного великана Пепса «путешественник» там не встречал, и где помещается школа, в которой «учат на актеров», тоже не знал.

К селедке Артемка так и не притронулся. Чтобы не соблазниться, он предложил ее Акиму Акимовичу (так звали «путешественника»), а сам только глотал слюну да хмурился.

Когда стемнело, в решетке окна зашуршала бумага и что-то похожее на мячи стало падать на пол. Артемка и Аким Акимович вскочили и зашарили руками.

– Лимон! – крикнул Артемка, нащупав что-то круглое, в мягкой кожуре.

– Апельсины, – поправил Аким Акимович, нюхая поднятые два плода.

Не успели они обшарить весь пол, как сверху опять что-то упало.

– Колбаса! – с радостью вскрикнул Артемка.

– А от Леночки – шоколад, – сказали сверху шепотом, и новый предмет увесисто стукнул Артемку по голове.

– А ну, геть от окна! – крикнул кто-то. Послышался топот, и все стихло. От апельсинов Аким Акимович самоотверженно отказался, но остальное ел с удовольствием.

– Вам, политическим, живется легче! У вас солидарность, – завидовал он, жуя колбасу.

– Угу, – мычал Артемка с набитым ртом, – у нас это самое… Будь покоен…

Ночью в камеру натаскали пьяных. Они буйствовали, свирепо ругались, стучали кулаками в дверь, но потом валились на пол и засыпали. Утром их выпустили. Артемка с Акимом Акимовичем опять остались одни.

– Ну, рассказывай дальше, – потребовал Артемка. Аким Акимович принялся было описывать «царь-пушку», но тут открылась дверь, и городовой внес огромную ржавую селедку.

– На, – положил он ее перед Артемкой на скамью, – ешь!

– Сам ешь! – озлился Артемка.

– Ешь, говорю, а то силком в рот засуну! Артемка проворно залез под нары. Сопя, городовой потянул его за ноги. Артемка вырвался и вскочил на нары. Когда наконец запыхавшийся усач притащил его к скамье, там лежали только голова и хвост.

– Де вона? – вытаращил глаза городовой.

– Селедка? – спросил Аким Акимович, невинно посвечивая синевой глаз. – Я ее скушал.

Городовой хотел было раскричаться, но только плюнул.

Утром следующего дня Артемку под конвоем повели через весь город в полицейское управление.

Кто написал «Разбойников»?

В большой комнате, за столом под царским портретом, Артемка увидел седую, веником бороду и сразу узнал в обладателе ее того самого полицейского офицера, который так кричал в цирке на бедного Пепса.

«Ну, теперь пропал окончательно!» – подумал Артемка и даже глаза закрыл.