Артист

Следователь попрощался и пошёл дальше, а Травин остался стоять на месте. Фёдора и его дружков из номера выволакивали трое, швейцар, коридорный и ещё один человек, которого он больше не видел. Насчёт коридорного Сергей уже справился, тот сказался больным и на рабочем месте не появлялся, а вот швейцар должен был освободиться с минуты на минуту. То, что его ждут, он знал и наверняка постарается улизнуть через задний ход. Молодой человек подождал, пока мужчина в пиджаке с галунами оставит свой пост и скроется за дверьми, бегом вернулся на Красноармейскую улицу, дошёл до угла с переулком. Именно здесь через арку гости покидали итальянский сад, минут через десять швейцар выскользнул за подвыпившей парой и зашагал к Лермонтовской улице. Сергей последовал за ним.

Он нагнал швейцара метров через пятьдесят, схватил за воротник и развернул к себе.

– Помнишь меня, жоржик?

Мужчина открыл рот, чтобы позвать на помощь, но Травин коротко дал ему кулаком под дых.

– Зазвонишь – убью. Иди-ка сюда.

Он затащил швейцара под раскидистый каштан, который скрывал их от случайных прохожих, прислонил к стволу дерева, прижав локтем шею. Ноги у швейцара тряслись, он то и дело норовил упасть и задыхался.

– Как звать? – Сергей подождал, пока жертва придёт в себя.

– Кого?

– Тебя, болезный.

– Николай, то есть Коляша, вы, наверное, обознались, товарищ.

– Коляша. Вот что, где твой дружок Фёдор, как его найти?

– Какой Фёдор?

– Память плохая? Так это напомню.

Сергей вытащил из кармана опасную бритву, раскрыл одним движением и провёл тыльной стороной по лицу Коляши.

– Сейчас я тебе портрет поправлю, хоть на стену, хоть на погост.

Швейцар сглотнул, глаза он старался раскрыть пошире, словно от ужаса, но зрачки бегали из стороны в сторону, пойманный оказался калачом тёртым и явно прокручивал в голове, что можно сказать, а о чём лучше умолчать.

– Так ведь это, сгорел он совсем, – Коляша перекрестился как смог, – в геене огненной, стало быть, сгинул.

И швейцар выложил Травину всё, что знал. И что дом возле мясокомбината, где жил Фёдор, сгорел вот только сегодня, и что нашли его на пепелище вместе с дружками, а автомобиль кто-то украл. И что он, Коляша, с радостью поможет Сергею в чём угодно, только вот ни про дела Фёдора, ни про пропажу артистки он ничего не знает. А знает об этом некий Панкрат Пеструхин, в описании которого Травин узнал третьего помощника бандитов, низкого и широкого. Где найти Панкрата, швейцар тоже рассказал – тот жил у своего брата в станице Горячеводской. Ещё добавил, что Федька в катране на Анджиевского ошивался, возле почты, но в последнее время там почти не бывал, прогуливал то, что накопил, а в гостиницу своих шмар водил пофорсить. И что приехал он из Ростова ранней весной и иногда хвалился, мол, там был из деловых.

– Что за машину украли? – Сергей похлопал по карманам, пожалел, что забыл фотографии в номере, и как мог описал самоходный экипаж.

– Эту, эту, – закивал швейцар, – вот те крест, Федькина карета, он её в карты выиграл. Умоляю вас, товарищ, у меня жена и трое ребятишек мал-мала, а я могила, никому ни слова.

Про ребятишек Коляша наверняка врал, и вообще, он не был настолько испуган, как хотелось ему изобразить.

– Про могилу ты правильно вспомнил, если что скрыл, так я тебя в деревянный макинтош одену. Если тебе есть ещё что мне сказать…

Швейцар сделал вид, что готов рассказать всё, что угодно, но подробности личной жизни директора гостиницы и то, как они там делят деньги, Сергея пока что не интересовали. Решив, что путного он больше ничего не добьётся, Травин выяснил, где найти коридорного, и швейцара отпустил. В прямом смысле – отодвинул локоть от шеи, и Коляша рухнул на землю, а потом вскочил и бросился бежать, причём не в ту сторону, куда он направлялся, выйдя из гостиницы, а совсем в другую, к реке. Наверняка к своим, рассказать про Травина, и это молодого человека вполне устраивало. Можно гоняться за каждым подозреваемым, потратить на это недели, а то и месяц, а можно подождать немного, и они заявятся сами. Бандиты будут думать, что легко справятся с одним неудобным человеком, ведь их будет много. С тремя он разделался, пришлют пятерых или даже полдюжины, можно будет устроить перекрёстный допрос тех, кто останется в живых. Численного перевеса противника Травин не боялся, уголовники пёрли напролом и тонкими тактическими ходами не отличались.