Артист

В Москве Пузицкий намекнул, что собирается окончательно вернуться к своей жене Ларисе и хочет разорвать их с Леной отношения, но ещё перед отъездом до Кольцовой доходили слухи, что он увлёкся другой женщиной, тоже из балетных. Пузицкий был из интеллигентной семьи, окончил Московский университет, занимал видную должность в ОГПУ и очень не нравился Янине Иосифовне, то есть подходил Лене идеально. Одно время она даже подумывала развестись с Кольцовым и выйти за него замуж, но, похоже, этого уже не случится.

Кроме Пузицкого и привычного мужа Пашки Кольцова, у Лены был ещё один мужчина, бывший красный командир, теперь работающий в Совнаркоме, он был её старше на десять лет, неженат, и встречались они уже полгода. Замуж за него Лена не собиралась, её вполне устраивали эпизодические отгношения. И вот теперь она встретила Травина, и чувства, утихшие несколько лет назад, готовы были разгореться вновь. Похоже, сам Травин так не считал и относился к теперешним отношениям как к обычной интрижке. Лену это задевало, а она привыкла добиваться своего, чего бы ей это ни стоило. Мурочку, странную женщину телеграфиста-белогвардейца, Кольцова тут же посчитала соперницей и наверняка какой-нибудь шпионкой. То, что она тому же Сергею представила как женскую интуицию, на самом деле объяснялось причинами личного характера. Иначе говоря, мещанской ревностью.

Ещё одним препятствием для их с Травиным безоблачного счастья оказалась девочка Лиза. Кольцова видела её всего раз, но и этого хватило – Лиза, судя по всему, была та ещё оторва, она вертела как хотела какими-то двумя мальчиками-близнецами, те разве что не дрались за её внимание, а пигалице всего ничего, лет девять. Но Лена решила, что как-нибудь с этой проблемой справится, в крайнем случае Пашка Кольцов будет сидеть не с одним ребёнком, а с двумя. План получился железобетонный. Оставалось только Сергея к нему привлечь, об этом Лена думала до полуночи, ворочаясь в кровати, и только тогда кое-как заснула.

Травин о планах Кольцовой не подозревал, для него отношения с ней закончились три года назад. Поэтому он отлично выспался, выпроводил Лизу в школу и отправился на почту. Федотов поприветствовал Сергея как старого друга.

– Нет, ничего тебе не пришло, только журналы, – сказал он. – Лазаревич спрашивал, когда на аэродром поедешь. Давай в воскресенье?

Федотов выглядел вяло и грустно, он рисовал на бланке какие-то каракули химическим карандашом, пачкая рукава.

– Что, предложение сделал, а она отказала? – поинтересовался Сергей.

– Я хотел, – телеграфист вздохнул, – но не решился. Понимаешь, она ведь женщина исключительная, не абы какая барышня с улицы, просто так не подойдёшь. Да ещё мы поссорились немного, я завтра в Кисловодск еду к доктору, а у неё какие-то дела, так она собиралась их оставить и меня отвезти, я ей запретил. Подумаешь, сам доберусь, не маленький. Ну ничего, в воскресенье – точно, без колебаний. Да, ты же в «Бристоле» живёшь?

– Не совсем, в северном крыле от курортуправления.

– Тут телеграмма пришла артистке, которую ты поймал, Малиновской. От мужа, наверное, или брата. Отправитель – Лев Малиновский, один в один как нового начальника Осоавиахима зовут.

Телеграфист значительно посмотрел на Травина.

– Так это он и есть, что пишет? – спросил Сергей.

– А вот этого я тебе, брат, не скажу, чужие письма обсуждать не приучен, хоть по работе и приходится читать. У вас с ней как?

– Да никак, картина окончена, расчёт я получил. Представляешь, за три дня – семьдесят рубликов.

Федотов присвистнул и улыбнулся.

– Чтобы я так жил. Выгодная профессия, жаль только фактурой не подхожу. Ну а ты-то уже знаменитость, и в газетах о тебе написали, и в кино снялся, и вон, с артисткой познакомился, говоришь, что не было ничего, а в глазах-то интерес вижу.

И он хлопнул ладонью по стопке бланков телеграмм.

– С ней девушка едет, Зоя, – объяснил Травин, – обещала телеграмму со станции прислать, так ничего и нет, а к ним какие-то личности тёмные тут цеплялись, даже до драки дело дошло. Ты мне текст-то не читай, просто скажи, есть повод беспокоиться?

Телеграфист посмотрел в сторону, колеблясь, потом вытащил бланк из стопки, коротко глянул на наклеенные бумажные ленты с буквами, перевернул тыльной стороной вверх.

– Спрашивает, почему не написала, когда приедет, – сказал он, – думаешь, что-то случилось, может быть, в милицию надо сообщить?

– Хороши мы будем, если милиция заявится, а артистка дома сидит и чаи гоняет, – возразил Травин, – я вчера в Минводах справлялся, кассир говорит, взяла билет и села в вагон. Насчёт воскресенья подумаю и послезавтра скажу.

* * *