Артюр Рембо

Выпалив свою тираду, г-жа Рембо с треском захлопнула дверь перед носом учителя. Изамбар, совершенно пораженный, только и успел пробормотать:

— Да ведь я дал ему не «Отверженных», мадам, а «Собор Парижской Богоматери».

Этот разговор стал для него откровением. Все поведение Рембо, его скованность, страсть к свободе объяснялись тиранством этой тупицы, его матери. «Моя привязанность к нему, — пишет он, — стала еще крепче, когда я увидел, какому насилию подвергается его дух»¹⁵.

Теперь Изамбар, как мог, поощрял его занятия поэзией, ведь это была его единственная отдушина. Их отношения стали более доверительными и дружескими. Рембо часто прогуливался с ним по «Аллеям», провожал учителя до дома, интересовался его мнением о своих новых стихах.

Тем временем каждый месяц появлялся новый выпуск «Современного Парнаса». 1 мая 1870 года в магазины поступил выпуск № 7. Еще три книги, и издание серии прекратится. Рембо решил, что настал момент нанести решающий удар. Тайно от всех он заготовил длинное стихотворение «Credo in imam»[26], навеянное «Изгнанием богов» Банвиля, напечатанным в первом выпуске «Парнаса». Это вдохновенный гимн бесконечной, всеохватной Любви и пантеистической Природе, где живут богини Венера, Кибела, Астарта, Афродита, Европа, Ариадна и прочие. В сем символе веры есть и страсть, и прекрасные строки: «Глядя на мирозданье, / Мы бесконечности постигнуть не смогли»[27], но обрушивающийся на читателя шквальный поток идей ясно говорит о том, что автор стиха — неумелый, забывающийся дилетант. Вот его «Верую», вот его «молитва на Акрополе»[28]. Вместо ветхого Иеговы, который выгнал Адама и Еву из земного рая, и другого бога, который «нас к своему кресту смог привязать»[29], он поклоняется троице: Солнцу — оно «источник нежности и жизни», Любви — она «плоти торжество» и Свободе.

К сему главному блюду наш герой добавил закуску, стихотворение «Офелия» (тоже навеянное стихами Банвиля) и изысканной свежести десерт «Предчувствие»:

Глухими тропами, среди густой травы,

Уйду бродить я голубыми вечерами…[30]

строки которого напоминают одно стихотворение Коппе, и отослал все это парнасскому мэтру, Теодору де Банвилю, «через Альфонса Лемерра, издателя, улица Шуасёль, Париж»; к стихотворениям прилагалось следующее письмо (датировано 24 мая 1870 года):

Дорогой Учитель!

Сейчас месяц любви; мне семнадцать лет, когда ты полон надежд и воображаешь, как водится, Бог знает что — и вот я, ребенок, которого коснулась Муза — простите за банальность, — решил выказать мои верования, мои упования, мои чувства, все то, о чем говорят поэты — я это называю «весеннее».

Я послал вам некоторые из моих стихов — через Альф. Лемерра, нашего доброго издателя, — потому, что я люблю всех поэтов, всех настоящих Парнасцев — потому что настоящий поэт лишь Парнасец, — влюбленных в идеальную красоту, что мне нравится в Вас — как ни наивно это звучит, — потомке Ронсара, настоящем романтике, настоящем поэте. Вот почему — Это глупо, не так ли, но все-таки?..

Через два года, а может, и через один, я окажусь в Париже — да, и я, господа газетчики, я тоже буду Парнасцем! — я не знаю, что со мной… что я хочу сказать… Я клянусь, мой дорогой Поэт, вечно поклоняться двум богиням, Музе и Свободе.

Не хмурьте брови, когда будете читать эти стихи; я сойду с ума от радости, если вы сможете, мой Господин, отвести стихотворению «Credo in ипат» небольшое местечко на Парнасе… Я бы вошел в последнюю книжку Парнаса, и вошел бы с «Верую!» настоящего поэта!.. — О! Моя гордыня! Мое безумие!

Артюр Рембо

Далее идут стихи, а после них постскриптум: