Читаем Артюр Рембо полностью

Артюр Рембо

Чем занят ты, поэт, в Париже,Покинув город Шарлевиль?Здесь гений падает все ниже,Он мостовых вдыхает пыль.Домой вернись, брось стены эти —Тебя, как в детстве, встретит мать…Что будешь делать ты на свете?— Я буду ждать, и ждать, и ждать!Тебе однажды, как и многим,Наскучил дом родимый твой.Оставив сельский край убогий,Ушел ты за своей судьбой.Неблагодарный, как все дети,Винил в непониманье мать…Что будешь делать ты на свете?— Я буду ждать, и ждать, и ждать!Убийцы юности невинной —Друзья прочли твои стихиИ оплатили путь твой длинный,Взяв на себя твои грехи.Бесстыдные парнасцы эти,Твоя их проклинает мать!..Что будешь делать ты на свете?— Я буду ждать, и ждать, и ждать!А некий друг благонадежный(Нет чтоб мальчишку вразумить)Снабдил тебя едой, одеждой,Местечко дал, где будешь жить.И он ведь был рожден поэтом,Свою он воспевает мать…Что будешь делать ты на свете?— Я буду ждать, и ждать, и ждать!Ах! Лишь когда настанет старость,Остынешь ты, мечтатель мой,Как к берегу моряк усталый,Направишься и ты домой…Но пуст твой дом, и стены этиПусты — мертва старушка мать!Что будешь делать ты на свете?— Я буду ждать, и ждать, и ждать!Неисцелимое безумьеВздымает шелк твоих волос —Пей без оглядки, без раздумьяТвой кубок славы или слез.Пусть раньше срока горе этоУбьет, сведет в могилу мать…Что будешь делать ты на свете?— Я буду ждать, и ждать, и ждать!Слова мои — лишь испытанье,Дитя, решимости твоей.Я дам тебе приют, питанье…а пожелаешь — и постель.О да, не только блага эти,Я больше дам тебе, чем мать.Ведь друга я на этом светеУстал все ждать, и ждать, и ждать[81].

По-видимому, круглый детский почерк — это действительно почерк Кабанера, но можно предположить, что текст создавался совместно несколькими «зютистами». Припев этой песенки эхом повторяет слова самого Рембо, который, когда его спрашивали, почему он так упорно хочет остаться в Париже, отвечал:

— Я буду ждать и ждать!

Он ждал, чтобы его приняли всерьез, чтобы признали истинную власть Поэзии, а самое главное — чтобы товарищ по Ясновидению, которого он себе выбрал, осмелился наконец разорвать свои путы. Он ждал «настоящей жизни». У него хватит терпения, пусть даже ему придется ждать вечно. В мае, все еще находясь в Париже, он написал цикл из нескольких стихотворений под названием «Празднества терпения», одно из них как раз называлось «Терпение одного лета»[82]. Пока что это было «Терпение одной зимы».

Знаменитый сонет «Гласные», написанный Артюром в Париже, навеян уроками игры на фортепиано, которые Кабанер давал Рембо в гостинице Этранже. Безусловно, Кабанер не изобрел ничего нового; хроматическая музыка или цветной слух были известны давно. Уже в XVII веке монах Кастель придумал для начинающих «окулярный клавесин», клавиши которого были выкрашены в цвета нот. Кабанер, как и Кастель, окрашивал ноты и вдобавок с каждой соотносил гласный звук. Следуя именно этому методу, Рембо прошел начальный курс игры на фортепиано. В романе с ключом Фелисьена Шансора «Дина Самюэль» под именем Рапене скрывается Кабанер; он объясняет Ришару де Буаэву (Вилье де Лиль-Адану): «Существует связь между гаммой звуков и цветовой гаммой. После долгих исследований я пришел к выводу, что белый цвет соответствует ноте до, синий — ре, розовый — ми, черный — фа, зеленый — соль. Если открыть эту связь между цветами и звуками, то пейзажи и портреты можно будет перевести на язык музыки, и тона в них будут заменены нотами, а полутона — диезами и бемолями».

Перейти на страницу: