Артхив. Истории искусства. Просто о сложном, интересно о скучном. Рассказываем об искусстве, как никто другой

В революционное движение художник Малевич влился еще в 1905 году, когда (по его словам) с револьвером в руке бился за Красную Пресню. Казимир Малевич никогда не был излишне аккуратным мемуаристом, однако факт остается фактом: связи в кругах профессиональных революционеров у него определенно были.

Что касается живописи, тут события развивались почти столь же стремительно, бурно и драматично. Приехав в Москву поклонником Шишкина и Репина, Малевич вскоре ощутил реформаторский зуд. Вскоре он уже называл Серова «бездарным пачкуном», про Репина говорил: «брандмейстер тупых пожарных, гасящих огонь всего нового». Он водил дружбу с горлопанами-футуристами, разгуливал по Кузнецкому мосту с деревянными ложками в петлицах, писал богоискательские белые стихи. Впрочем, в отличие от многих своих соратников, Малевич не эпатировал ради эпатажа – он искал. Необразованный искренний варвар, завидев незнакомое течение в искусстве, он бросался к нему, словно большой и сильный ребенок – к новой игрушке. Пробовал на прочность, корежил, доводил до абсурда, ломал. А сломав, терял к нему интерес и шел дальше, неизменно уводя за собой часть паствы. И, разумеется, уносил с собой какую-нибудь вырванную с корнем полезную деталь. Каждый период в творчестве Малевича чем-нибудь его обогатил или, если хотите, вооружил. В период благоговения перед Репиным он обзавелся техникой. Общаясь с импрессионизмом, научился творческой свободе. Из фовизма вынес буйный эпилептический цвет. Из кубизма – геометрическую аскетичность линий и форм. У футуристов позаимствовал парадоксальную логику алогичного. Далее по списку.

Как Малевич дочь хоронил

Верить всему, что Малевич рассказывал или писал о себе, не стоит: Казимир Северинович часто сочинял истории, в которых представал то героем-любовником, то сорвиголовой, то бунтарем-одиночкой. Особенно благодарным слушателем был его легковерный друг Иван Клюнков, который принимал его рассказы за чистую монету, а потом простодушно пересказывал.

Так Малевич рассказывал Клюнкову, что ушел из Московского училища живописи, ваяния и зодчества, поскольку не сошелся во взглядах с тамошними преподавателями-ретроградами. Будто бы учитель спросил, почему натурщик получился у него зеленым, а Казимир ответил, что ему так нравится и он так видит. На самом деле он так и не поступил в МУЖВЗ, хотя пытался четыре раза. В другой раз он поведал Клюнкову и вовсе душераздирающую историю. Будто бы идет-шагает он как-то по Москве, а тут – похороны, в гробу – маленькая девочка, за гробом идут мать и двое старших детей. И тут Малевич понимает: ба, да это же его жена, его дети, это хоронят его младшую дочь! «Эх, почему я не передвижник? Тема, тема-то какая для картины!» – горестно восклицал Малевич. Никакой третьей дочери от первого брака у него, разумеется, не было.

Черный квадрат, красный угол

В июне 1915 года, работая над картиной для футуристической выставки, Малевич, повинуясь неожиданному для себя самого импульсу, закрасил живописную поверхность черным.

Позднее Малевича будут часто обвинять в рациональном расчете. Но рождение «Черного квадрата» не было актом рационального сознания или результатом тщательно спланированной стратегии – его появление для самого Малевича было неожиданным и мистическим. По воспоминаниям ученицы Малевича, он неделю после этого не мог ни есть, ни спать. Сам Малевич утверждал, что, когда он писал «Черный квадрат», своего «царственного младенца», за окном сверкали молнии.

В ночь перед открытием выставки «0, 10» Казимир Малевич снова не спал. Он лично занимался развеской своих супрематических 39 картин. Не желал, чтобы кто-то увидел их до намеченного события. Хотел, чтобы произведенное впечатление было сокрушительным, и это ему удалось. В углу, у самого потолка, где никогда не размещают картин, но в крестьянских избах обычно вешается икона, Малевич поместил «Черный квадрат». Художник в лице Малевича перестал быть только живописцем – он стал акционистом.

«Живописный манифест супрематизма» стал сенсацией. Он сразу поделил реальность на «до» и «после» «Квадрата». В этой черной дыре безвозвратно канули другие картины Малевича – зачастую куда более интересные. Отныне он был автором скандальной авангардистской иконы и никем более. Магия «Квадрата» действовала на всех. Были те, кто на него молился, и те, кто его проклял. Мало кто, пожав плечами, просто прошел мимо.

При всей своей самобытности, Казимир Малевич был трезвомыслящим человеком. Он понимал, что нарисовать черный квадрат (или круг, или крест) по силам многим. В случае чего доказать авторство целого направления было бы непросто. Малевич в срочном порядке написал и опубликовал работу «От кубизма к супрематизму. Новый живописный реализм». Кончилось тем, что организаторы запретили Малевичу использовать слово «супрематизм» не только в названии выставки, но и в каталоге работ. Как бы то ни было, изобретателем супрематизма в истории остался именно он.