Артур

Я видел, что он говорит правду, но все равно мне было тяжело. Насколько ж тяжелее было тем, кого ранила своими словами Моргана!

Мы закопали ее в песок выше самой высокой приливной отметки. Когда мы закончили, светила луна, всем хотелось есть. Ужинали у костра, разговаривали сбивчиво, вполголоса. Потом один за другим начали расходиться по шатрам: сперва Артур с Гвенвифар, потом остальные, и под конец остались лишь мы с Эмрисом.

— Не думай о сегодняшнем, — после долгого молчания сказал он. Я поднял глаза и увидел, что он смотрит на меня поверх догорающего огня. — Вернуть ничего нельзя. Господь разберется.

— Рад бы не думать, — сказал я, — да не могу. И сейчас слышу ее голос, когда она выкрикивала эти... эту ложь.

— Ты ей поверил, — заметил он, и я со стыдом осознал, что это правда. — Что ж, в этом и состоит ее мастерство. Не стыдно угодить в ловушку, которую расставил искуснейший неприятель. Но, поняв, что ты в западне, из нее надо выбираться.

— Моргана — первая мастерица лгать, — продолжал он. — Не укоряй себя, что поверил. Главное, чтобы ты перестал ей верить. Понял, о чем я?

Я кивнул, хотя не совсем понял. Мудрый Эмрис, видя это, сказал:

— Ты знаешь Аваллаха, Короля-рыболова, и знаешь, что он стра­дает от раны, полученной много лет назад. А знаешь, как это было?

— Нет, — отвечал я. — Но при чем здесь рана Аваллаха?

— Я тебе расскажу. Аваллах был царем Сарраса, земли, лежащей далеко от Острова Могущественного. Началась война, и он муже­ственно сражался с врагами, но однажды ночью, спеша на выручку сыну, он угодил в засаду.

Уже стемнело, на нем был простой, не царский доспех, так что ни­кто его не узнал. Враги изобрели для пленных пытку: связали живых с мертвыми. Так случилось, что Аваллаха связали рукой к руке, но­гой к ноге, лицом к лицу с телом его сына.

Неприятель ушел, оставив Аваллаха умирать в смрадных объяти­ях его любимого сына.

Я никогда не слышал о столь чудовищном злодеянии, о чем и ска­зал Мирддину.

— Да, — согласился он. — Чудовищном и гнусном — след его Аваллах несет до сего дня. — Он посмотрел мне прямо в глаза, чтобы я лучше его понял. — Вот что хотела Моргана: связать нас полуправ­дой с тлетворною ложью. Подобно Аваллаху и его воинам, мы долж­ны биться в смертельных объятиях, пока не погибнем.

— Спасения нет?

— Уповай на Бога, Анейрин. Уповай на Благого Бога. Мы согреши­ли, да, это так. Но Христос обещал нам прощение. Проси, и дастся те­бе. Так мы освободимся от проклятия Морганы.

Наконец-то я начал понимать, что он говорит.

— А Медраут?

Эмрис медленно покачал головой и устремил взор в угли, словно надеясь увидеть в них отблеск грядущего.

— Медраут для меня темен, пути его расплывчаты и скрыты во мгле. Одно, впрочем, могу сказать точно: Медраута мы еще увидим.

ГЛАВА 7

М

иновали семь светлых весен и семь мягких зим. Королевство

Лета находилось в лучшей своей поре. Цвело все, над чем

простирал руку Верховный король, мир царил на Острове

Могущественного и Семи Благодатных Островах. Варварские набеги

прекратились, саксы хранили верность Артуру. О битве при горе

Бадоне говорили теперь как о величайшей победе за всю историю

Британии. Пендрагона Артура называли величайшим королем всех

стран и эпох.

Из-за морей — из Ирландии, Дании, Саксонии, Ютландии, Норве-

гии, Готландии, Фландрии, Галлии, Арморики, области русинов и

франков — приезжали короли и правители поклониться Артуру и по-

учиться у него справедливости. Не было подобного с той поры, когда

Бран Благословенный избавил Инис Придеин от войн. Святая Церковь

Христова глубоко укоренилась в британской почве и распростерла

свою тенистую крону над всей страной.

Корабли уходили в бескрайние пенные моря и возвращались из чу-

жеземных стран с дорогим товаром: вином в запечатанных амфорах,

многоцветной парчой, великолепными скакунами, выделанной кожей,

золотыми, серебряными, стеклянными чашами, кубками и подноса-

ми. Из самой Британии везли сталь, свинец, серебро, шерсть, мясо и

охотничьих псов.

Прекраснейший остров мира процветал, распространяя небесное

благоухание. Британия выстояла в горькую годину, и ныне изобилова-

ла всяческим благом. Остров Могущественного вознесся выше, чем

поднимались во время оно римские императоры.

Вот почему решили, что Артуру пристала высочайшая честь. На

Троицу двадцать первого года правления он должен был возложить на

себя новый венец — лавровый венок Римской империи. Отныне ему

предстояло именоваться Ир Амхераудир Артир, Император Арторий,

Артур, Император Западной Империи и Верховный Дракон Острова Мо-

гущественного. Последние остатки империи переходили под его руку.

Так широко гремела слава Артура, что весть о предстоящем тор­жестве разнеслась по всему свету. Знатнейшие люди своего времени отправились в Британию, дабы приветствовать нового императора. Короли, князья и архиереи — те, чьему слову повиновались целые страны, — все они явились почтить Артура и своими глазами увидеть его триумф.