Артур и Джордж

— Проблема вот в чем. Полиция осмотрела одежду Джорджа в доме священника и объявила, что на ней есть волоски. Священник, его жена и дочь осмотрели ту же одежду и сказали, что никаких волосков на ней нет. Полицейский врач, доктор Баттер — а полицейские врачи, по моему опыту, крайне скрупулезны, — показал, что он нашел двадцать девять волосков «подобных по длине, цвету и структуре» волоскам зарезанного пони. Явное противоречие. Решились ли Идалджи на клятвопреступление, чтобы защитить Джорджа? Видимо, так сочли присяжные. Джордж объяснил, что мог облокотиться о калитку луга, на котором паслись коровы. Меня не удивляет, что присяжные ему не поверили. Это смахивает на показание, подсказанное паникой, а не на описание действительного случая. К тому же все равно его близкие остаются клятвопреступниками. Если на одежде были волоски, они их видели, верно?

Вуд ответил не сразу. Поступив на службу к сэру Артуру, он постоянно обретал все новые обязанности. Секретарь, чтец, подделыватель подписей, помощник с мотором, партнер по гольфу, противник у бильярдного стола, а теперь — резонатор и оракул очевидностей. А еще тот, кто должен подготовиться к насмешкам. Да будет так.

— Если волосков на его одежде не было, когда близкие Идалджи ее осматривали, значит…

— Да?

— И если их там не было прежде, потому что Джордж ни на какие калитки не облокачивался…

— Да?

— Следовательно, они там появились после.

— После чего?

— После того, как одежду забрали.

— По-вашему, их прилепил к ней доктор Баттер?

— Нет. Я не знаю. Но если вам требуется очевидный ответ, то они попали на одежду после. Каким-то образом. А если так, то лжет только полиция. Или кто-то в полиции.

— Не такой уж невозможный случай. Знаете, Альфред, вы не обязательно ошибаетесь, этого у вас не отнять.

Комплимент, подумал Вуд, который доктор Ватсон выслушал бы с гордостью.

На следующий день они вернулись в Уайрли без особых попыток маскироваться и посетили Гарри Чарльзуорта на его молочной ферме. Прошлепали через последствия, оставленные стадом коров, к маленькой конторе, пристроенной к дому сзади, где имелись три колченогих стула, небольшая конторка, затоптанная циновка и перекошенный на стене календарь за прошлый месяц. Гарри, белокурый молодой человек с открытым лицом, казалось, только приветствовал, что его отвлекли от работы.

— Так вы приехали насчет Джорджа?

Артур строго посмотрел на Вуда, который отрицательно покачал головой.

— Откуда вы знаете?

— Вчера вечером вы побывали у священника.

— Разве?

— Ну, во всяком случае, вчера, когда стемнело, видели, как к дому священника шли двое неизвестных людей, и один из них, высокий джентльмен, натягивал шарф, чтобы прятать усы, а другой, пониже, был в котелке.

— Бог мой, — сказал Артур.

Может, ему все-таки следовало заглянуть к театральному костюмеру?

— И теперь те же два джентльмена, хотя и не так явно маскируясь, посетили меня по делу весьма конфиденциальному, как меня предупредили, но которое вскоре будет объяснено. — Гарри Чарльзуорт прямо-таки наслаждался и был не менее рад предаться воспоминаниям. — Да, мы, когда были мальцами, учились в школе вместе. Джордж всегда был тихоней. Никогда не напрашивался на неприятности, как мы, остальные. И умный. Умнее меня, а я тогда был очень вумным. Не то чтобы вы теперь так подумали. Весь день пялиться на задницу коровы для ума не полезно, знаете ли.

Артур проигнорировал этот финт в вульгарную автобиографию.

— Но были ли у Джорджа враги? К нему питали неприязнь — например, за цвет кожи?

Гарри немного поразмыслил.

— Нет, насколько мне помнится. Но вы же знаете, как это бывает у мальчишек — приязни там или неприязни у них другие, чем у взрослых. Если Джорджа и не любили, так за то, что он был такой вумный. Или потому, что отец его был священник и не одобрял то, что затевают мальчишки. Или потому, что он был близорукий, и учитель посадил его впереди, чтобы он видел доску, и вроде получилось, что он любимчик. Причина поважнее его невзлюбить, чем то, что он цветной.

Взгляд Гарри на возмутительные случаи в Уайрли сложностью не отличался. Обвинения против Джорджа были идиотскими. Действия полиции были идиотскими. А идея, будто по ночам таинственная шайка шастала туда-сюда под началом таинственного Капитана, была сверхидиотской.

— Гарри, нам необходимо расспросить конника-добровольца Грина, поскольку он единственный человек тут, который признался, что располосовал лошадь.

— Хотите попутешествовать?

— Куда?

— В Южную Африку. А, так вы не знаете! Гарри Грин обзавелся билетом в Южную Африку через пару неделек после окончания суда. И обратным билетик не был.

— Интересно. Как вы думаете, кто заплатил за этот билет?

— Только не Гарри Грин, это уж точно. Кто-то, кто хотел укрыть его от греха подальше.

— Полиция?

— Может быть. Не то чтобы ко времени его отъезда они были от него в таком уж восторге. Он взял назад свое признание. Сказал, что никаких лошадей не располосовывал, а признаться его заставила полиция.

— Взял назад, черт побери? Как вы это истолкуете, Вуди?

Вуд послушно изложил очевидное: