Артур и Джордж

2. ВИНОВНИК

Письма. См. выше.

Животные. Работники скотобоен? Мясники? Фермеры? Ср. со случаями в др. местах. Метод типичный/нетипичный? Эксперт — кто? Слухи/подозрения (Гарри Ч.).

Инструмент. Не бритва (процесс)… что? Баттер? Льюис? «Изогнутый с вогн. сторонами». Нож? Сельхоз. орудие? Назначение? Приспос.?

Интервал. 7 лет молчания 96–03. Почему? Намеренно/ненамеренно/вынужденно? Кто отсутствовал? Кто м. знать?

Уолсолл. Ключ. Школа. Грейторекс. Другие мальчики. Окно/ плевки.

Брукс. Уинн. Спек. Связаны? Не связаны? Нормальный? Какие-либо дела/связи ДИ тут (спросить). Директор?

Предыдущие/последующие. Другие потрошения. Фаррингтон.

На этом этапе примерно все. Артур попыхтел трубкой и принялся шарить взглядом по спискам, прикидывая, какие пункты сильные, какие слабые. Фаррингтон, например. Фаррингтон был грубым шахтером, работавшим на уайрлийской шахте, и весной 04 года — примерно когда Джорджа перевели из Портленда в Льюис — был осужден за изувечение лошади, двух овец и ягненка. Полиция, естественно, твердо стояла на том, что этот субъект, хотя и грубый, неграмотный завсегдатай пивных, был сообщником известного преступника Идалджи. Очевиднейшие родственные души, иронически подумал Артур. Подскажет ли Фаррингтон ему что-либо или ничего? Было ли его преступление простым подражанием?

Может быть, корыстолюбивый Брукс и таинственный Спек что-нибудь да сообщат. Странное имя — Спек, хотя в данный момент оно уводило его мысли только в Южную Африку. Там он часто ел спек, как они называют свой колониальный сорт бекона. В отличие от британского его получают от разных животных, ему даже припомнилось, как однажды он отведал спек из бегемота. Где же это было? В Блумфонтейне или во время путешествия на север?

Сознание начало отвлекаться. А по опыту Артура, чтобы сосредоточить сознание, сначала требовалось его очистить. Холмс мог бы поиграть на скрипке или, быть может, поддаться пристрастию, которое присвоил ему его создатель, теперь со стыдом об этом сожалеющий. Для Артура никаких шприцев с кокаином — свое доверие он возлагал на сумку клюшек из гикори.

Он всегда считал, что гольф — игра, теоретически созданная специально для него. Она требовала единения глаз, мозга и тела: в самый раз для офтальмолога, ставшего писателем и все еще сохраняющего физическую форму. Во всяком случае, так было в теории. На практике же гольф всегда сначала соблазнял, а потом ускользал от тебя. Как кокетничала эта игра с ним по всему земному шару!

По дороге в Хенклийский гольфовый клуб он вспомнил чисто условное поле перед отелем «Мена-Хаус». Стоило не соразмерить силу удара, и мяч мог закатиться в могилу каких-нибудь древних Рамсесов или Тутмосов. Как-то случайный прохожий, оценив энергичную, но прихотливую игру Артура, ехидно заметил, что, насколько ему известно, раскопки в Египте облагаются особым налогом. Но даже египетский гольф был превзойден поразительной игрой возле вермонтского дома Киплинга. Подходил День Благодарения, земля уже покрылась снегом, и стоило ему ударить по мячу, как мяч становился невидимкой. К счастью, кто-то из них — они все еще спорили, кто именно, — сообразил выкрасить мячи краской. Поразительность, однако, этим не исчерпалась, потому что ледяной наст после легчайшего, но точного удара обеспечивал качению мяча фантастическую дальность. Однажды они с Редьярдом послали свои мячи вниз по пологому склону. У пылающих краской мячей не было причин останавливаться, и они проскользили полные две мили прямехонько в реку Коннектикут. Две мили, в это они с Редьярдом свято верили, и к черту скептицизм кое-каких членов клуба.