Артуш и Заур

Когда автобус выехал на проспект «Нефтчиляр», сердце Артуша чуть не выпрыгнуло из груди. Губы затряслись, высохло горло, глаза наполнились влагой. Поставив руки на стекло, он заглатывал взглядом прохожих, идущих по тротуару, дорогие бутики, а главное — Бульвар, Каспий, виденный им в последний раз много лет назад. Сколько раз он катался здесь на всяких аттракционах, сколько съел мороженого! Сколько раз с Зауром просиживал штанины на бульварных перилах, плюясь в море! Спорили насколько далеки от них Наргин[50] и горизонт…

В памяти возник Баку его детства. Баку Артуша остался городом, где днем не стихал людской поток, гулявший по набережной, древним и новым улицам, проспектам; городом, который ночью превращался в море электрического света. Словно тот, старый, милый Баку был светлой звездой на темном небосклоне реальности. И хоть теперь от этого города не осталось и следа, безумная радость от возвращения в родные места заставила его восторженно прошептать: «Мой Баку!». Он заново осознал, что Баку всегда был вдохновенной одой его любящего сердца.

Вот появилась Девичья Башня… Зубчатые крепостные стены… Ичери Шехер, испещренный улочками, словно столетняя старушка морщинами на добром лице… На каждом камне, углу, повороте горькие и сладкие воспоминания. В Ичери Шехер живет Заур. По его улицам ходит Заур.

Когда автобус доехал до Азнефти[51] и направился в сторону Шихово[52], голова Артуша непроизвольно повернулась вправо вверх, в сторону дороги, идущей к метро «Баксовет»[53]. Он увидел высокие, красивые деревья Губернаторского садика, в котором когда-то давно они очень часто встречались с Зауром и долго разговаривали, рассказывали друг другу самое сокровенное. Его дыхание прерывалось, он понял, что если сейчас не возьмет себя в руки, то зарыдает. Стиснув зубы, он попытался успокоиться.

Уже стемнело, и зажглись дорожные фонари, когда они проехали Биби-Хейбат[54]. Вдалеке показалась длинная полоска Шиховского пляжа. И этот берег был полон воспоминаний для Артуша. И этот берег был не раз свидетелем биения двух любящих сердец. Теперь же, построенная здесь гостиница, приютив его на несколько дней, дарила ему возможность с наслаждением любоваться милым ему морем, пускай даже только из окна гостиничного номера.

Когда автобус, наконец, въехал во двор отеля, Артуш впервые, за много лет поблагодарил Бога.

4

Хотя чемпионат в Баку собрал 850 спортсменов из 103 стран мира, все прекрасно понимали, что усиленный режим безопасности, связан с присутствием на турнире армянских борцов. Постоянное давление, оказываемое на пришедших сюда любителей спорта, со стороны оцепивших место проведения чемпионата — Спортивно-Концертный Комплекс имени Гейдара Алиева — сил внутренних войск и переключившихся на усиленный режим работы полицейских, явно портило настроение зрителям и отбивало у них охоту следить за турниром. Стычки между сотрудниками службы охраны и болельщиками, не допускаемыми вовнутрь, несмотря на наличие билетов, порою затмевали происходящее на помосте. Заур был среди тех, кому повезло — после почти минутной перебранки с охранниками, он все-таки пробрался в зал.

В переполненном зрителями дворце, Заур не только не мог разглядеть со своего места Артуша, но даже примерно понять, где именно находится сектор с армянской делегацией. Он оглядел сидящих вокруг. Интересно, стоит ли у них спрашивать в какой именно части зала находится армянская сборная? После небольшого раздумья Заур решил ни у кого ничего не спрашивать, и уставился на помост. Если суждено им встретиться, пересечься взглядами, это произойдет само собой. Нечего задавать лишние вопросы и вызывать подозрения окружающих.

Заур никогда не интересовался борьбой. Правда, по его мнению, это был очень гомоэротический вид спорта. Заур считал его хорошей моделью для криво-структурных связей существа. Насколько бы не были равны силы соперников, без нахождения у противника слабых мест, без сбивания его с толку, невозможно выиграть. Руки, ноги, корпус — гнутся, скручиваются, извиваются, ищут пути, чтобы не дать себя схватить за что-нибудь снаружи, сбоку, снизу, сверху, и наоборот — сделать все это самому. Причем в борьбе сильная сторона постоянно нуждается в подобных изворотах. Если можно повалить соперника прямым толчком или движением, зачем изворачиваться, изгаляться? С другой стороны, если более сильный борец, снизит до минимума эти извороты, то это сведет на нет весь драматизм, всю зрелищность.