Артуш и Заур

— Простите меня, не смогла сдержаться. Я теряю голову, когда вижу, в какое время мы живем.

— Тут я тебя понимаю, сестра, — ответил Тофик, мельком взглянув на плачущую Джейран. — Согласен, времена нынче плохие. Да разве в наше время можно было позариться на парня? А этой мерзости сейчас полно. Вокруг одни петухи. В наше время была чистая любовь, как говорится, романтика. Вот мне, например, сейчас, 65, но я все еще вспоминаю свою первую любовь. — Тофик разлил по стаканам очередную порцию чачи и улыбнулся:

— Давайте выпьем за первую любовь.

Рушвия залпом выпила чачу, скорчила кислую гримасу и запила Колой. А Заур ограничился лишь небольшим глотком. Он уже был приятно расслаблен.

— Дааа… Первая любовь — это нечто особенное, — сказал Тофик, нюхая соленый огурец.

— До сих пор помню эту песню:

Mən onu sevmişəm bir ilk baharda
O məni tərk etdi boranda qarda
Hər yara sağalır unudulanda
Sağalmaz yarası ilk məhəbbətin[25]

В сентябре 1958 года на первом курсе «Бакинского промышленно-кулинарного техникума» я увидел длинноволосую девушку по имени Алмаз. Я почувствовал, как влюбляюсь в нее с первого взгляда. Когда смотрел на ее длинные косы, я понимал, что моя любовь к ней растет и становится бесконечной.

Джейран успокоилась и внимательно слушала мужчину, а Рушвия сосала косточку. Она с шумом всосала костный мозг, а затем облизала пальцы.

— Я рвался сидеть с ней за одной партой во время уроков и быть в одной бригаде во время практики. Иногда я провожал ее домой, ее семья жила в Кубе и поэтому Алмаз оставалась у родственников в одноэтажном доме на улице Лермонтова. Затем эти дома снесли, а на их месте разбили сад с водопадом перед зданием Кабинета министров. Она очень волновалась, когда я провожал ее, боялась, что увидят родственники. Через некоторое время я понял, что если не раскрою ей свое сердце, то пламя первой любви испепелит меня. Итак, я признался ей в студенческой столовой. Мы пили чай со сладостями и я сказал, что безумно ее люблю. Она промолчала и я почувствовал некоторую уверенность, истолковал ее молчание как знак согласия. В январе мы еще учились на первом курсе и должны были сдавать экзамены по трем предметам. Я получил «отлично» на двух экзаменах, а третий был по предмету «Санитария и гигиена». Мы оба взяли билеты и сели. Алмаз затруднялась и попросила меня о помощи. И я стал подсказывать ей, не обращая внимания на замечания преподавателя. В результате этого преподаватель вызвал меня раньше всех. На все вопросы и даже на дополнительные, я ответил, но мне поставили «хорошо», из-за плохого поведения на экзамене. Я перестал быть отличником, и это стало первой жертвой, принесенной на алтарь моей первой любви. Не знал, что трагедия еще впереди. Во втором семестре я больше не увидел Алмаз. Я искал, спрашивал о ней, и одна из ее близких подруг из нашей группы сказала: «Ее обручили с двоюродным братом, скоро свадьба, и будущий муж не разрешает ей продолжать образование». Я сильно опечалился, пытался ее забыть. Но забыть первую любовь невозможно. По-прежнему у меня перед глазами ее длинные косы…

Тофик завершил свой рассказ, утер слезы тыльной стороной ладони и сделал глоток Колы. Заур смотрел на него с жалостью. Рушвия тоже растерла скатывающиеся по щекам слезы жирными руками и спросила:

— А что случилось потом, Тофик? Ты ее больше не видел?

— Я через десять лет женился, — сказал Тофик, смотря на Рушвию исподлобья. Его голос дрожал. — Случилось так, что Хумар ханум тоже была родом из Кубы. Но я никогда не рассказывал ей о своей первой любви, потому что она была очень ревнивая. Спустя год после смерти Хумар ханум я поделился с сестрами историей своей первой любви. Хотя с тех пор прошло 48 лет, каждый раз, вспоминая ее, я прихожу в волнение. Невольно погружаюсь в грезы. Уже свыше сорока лет я работаю на заводе холодильников, но все еще не встретил девушку похожую на Алмаз, с длинными косами. Да и дочки у меня нет, чтобы попросить ее отпустить длинные косы. Порой я думаю, почему же наши девушки не отпускают длинные косы? Ведь красота длиннокосой девушки притягательней для сердца.

Тофик не удержался и разрыдался, Рушвия присоединилась к нему. Джейран плакала тихо и скупо, ибо растратила все свои слезы на собственные переживания. Заур смотрел на них, и ему становилось тошно. Тофик продолжил: