Арвендейл. Нечистая кровь

«Идут, – мысленно сказал он своим братьям-магам, с которыми за эти часы успел прочно слиться в одно целое. – Они идут. Начинаем».

Ибо именно за этим Гейбла из Тарина отправили к оркам под видом неудачливого разведчика. Чтобы орки схватили его, пытали и выведали планы людей. А планы людей были отчаянными: с помощью магов укрепить лед в озере достаточно, чтобы он мог выдержать вес латников. Маги займутся этим нынешней ночью, а перед самым рассветом люди нанесут удар по спящему лагерю орков.

Если орки не обратят хитрость людей против них самих и не пересекут озеро первыми.

Брайс окончательно нырнул в магию, в бесплотное существование аур, импульсов, переливчатого света и мерцающих теней. Он не любил командное колдовство, оно делало его слишком уязвимым, заставляло открывать себя остальным. Но, как и любого, кто владеет магией, во время обучения его натаскивали на это. И Брайс, подчинив себя, слился с ними – теперь все восемь магов стали единым бесплотным существом, с восемью парами рук и ног, восемью парами глаз и ушей, восемью сердцами, в унисон с биением которых пульсировали их ауры. А Иссилдор был мозгом этого существа. Брайс увидел, как разгорается его аура, усиливая пульсацию, направляя огромный сгусток скопившейся общей маны на твердый лед, сковавший озеро от берега до берега. Брайс метнулся в этот лед, слился с ним и понял, что кромка тверда только у берегов – десяток шагов от берега, и лед проломится под орками. Они сразу поймут, что лед еще слишком тонок, и вернутся назад.

«У берегов, – послал он мысленный приказ, и восемь огней дрогнули, обращаясь к нему. – Скрепляем у берегов!»

Они ударили. Это был самый мягкий, самый осторожный из всех ударов – словно ошипованной дубиной приложили об груду пуховых перин. Недостаточно колдовать, нужно сделать это так, чтобы орки этого не заметили, а их шаманы не почуяли. На несколько мгновений Брайс стал льдом: он чувствовал, как растет, крепнет, утолщается снаружи и внутри, а потом вздрогнул всем своим существом, когда на его плоть грубо ступила нога в кожаном сапоге… это человеческая кожа, понял Брайс. По мне идут в сапогах из человечьей кожи.

И он знал, кто это идет.

По озеру Мортаг прокатилась дрожь. Слабая, чуть заметная: никто не уловил ее, кроме восьми магов, каждый из которых сейчас сам стал льдом. Миг – и дрожь усилилась. То вторая пара громадных ног ступила на лед, а за ней третья, пятая, десятая… Орки шли – тихо, осторожно, тщательно проверяя перед собой лед.

«Крепче!» – приказал Брайс.

Маги удвоили силы. Аура Иссилдора запульсировала ярче, внезапно померкла, почти совсем погаснув – и тут же разгорелась снова. Лагерь людей стоял темный и тихий, погруженный в сон; восемь маленьких фигурок на берегу полностью терялись в непроглядной ночной тьме, и никто не видел их света и того, как они ткали лед. Крепче и крепче, глубже и глубже, тверже и тверже. Топот орочьих ног стал уверенней. «Еще ближе, – думал Брайс, – подойдите ближе…» Он не удержался, открыл глаза – и увидел их: темную пелену, наползающую на Митрил с запада. «Кто вы? Что здесь ищете? Зачем пришли?» – спросил он, но они не ответили, они просто шли, надвигаясь, по крепнущему льду, и грохот их шагов уже невозможно было скрыть.

«Сейчас, мой принц, – сказал Иссилдор. – Пора…»

– НЕТ!

Он выкрикнул это вслух – и испугался, так испугался, что чуть не вылетел из магической сети, чем уничтожил бы все на корню. Это было ужасное мгновение, худшее в жизни Брайса, но он смог справиться с собой и вернулся в сеть за миг до того, как она разорвалась.

«Нет», – мысленно повторил он, чувствуя, как его братья-маги вибрируют от напряжения: они трудились на пределе сил, изливая из себя всю ману, чтобы удерживать сотворенный ими лед и многотысячную орду орков, топочущую по нему.

Рев прокатился над долиной, эхом отбился от скал. Топот. Вой. Блеск изогнутых ятаганов. Оскал кривых зубов. Бешеные, бесчеловечные, не ведающие жалости, но такие разумные глаза. «Они не как тролли, – подумал Брайс, – они похожи на нас больше, чем мы думаем. Ты, – думал он, глядя на орочьего вождя, идущего впереди, – ты король своего племени, темного племени, жаждущего смерти и крови, ты пожираешь своих врагов и шлешь на погибель тех, кто тебе верен, и мы похожи с тобой куда больше, чем ты догадываешься… и чем я догадывался до сих пор…»

Брайс ощутил, как в нем что-то рвется. Нет, показалось: не в нем, а в маге, стоящем по правую руку, которого Брайс ощущал сейчас частью своего тела. Внутри этого человека звенела туго натянутая струна, и эта струна рвалась сейчас, в этот миг, под гнетом нечеловеческого напряжения. Непосильного.

«Пора! Мой принц, пора, мы больше не выдержим!»

«НЕТ!»

Боги ведают почему, но они послушались его. Хотя троим из них это стоило жизни, а еще один навсегда остался калекой. Брайс видел, как они умирают, ощущал их гибель внутри себя, но не разжимал хватку, и их ауры таяли, скукоживались и исчезали, задохнувшись в его стиснутом кулаке.