Арвиальская канва

Тем не менее, с колен Его Величество поднялся с неестественно прямой спиной и напряженной шеей. Застыл на мгновение, привыкая к ощущениям, перебросился парой слов с Остальдом, заставив его поперхнуться неуместным смешком, — и обернулся к толпе.

— Волей древней крови и силы, Его Величество Ланс Первый! — зычно провозгласил герольд.

Наверно, только я заметила, как благожелательная улыбка Ланса едва не переплавилась в кривую усмешку. Да, его мать, выбирая имя, явно не рассчитывала, что однажды его будут кричать на всю страну — иначе выбрала бы что-нибудь с большим количеством гласных…

Но народ это предсказуемо не волновало. Гул нарастал, как шум морских волн перед штормом, — пока не обратился в непрекращающийся рокот, громовыми раскатами охвативший город. Люди кричали вразнобой: имена, пожелания и требования; кто-то орал и просто так, от избытка чувств и вина. На лицах придворных значился тот же беспричинно-благоговейный восторг, что царил над площадью.

Ланс стоял на террасе, в червонно-золотом пятне закатного света, и улыбался своей невозможной улыбкой волшебного фейри, незаметно натягивая рукава камзола на выглянувшую черноту подкожных узоров, — пока вопли не стали стихать сами собой. Ему не пришлось останавливать собравшихся ни жестом, ни криком, — тишина воцарилась над площадью сама собой, будто весь город затаил дыхание. Ланс выдержал паузу и заговорил. По обыкновению, негромко и проникновенно, словно хотел бы обнять за плечи каждого человека на площади и сказать только ему одному, лично:

— Я понимаю, что я — вовсе не тот, кого вы ждали и на кого надеялись. К этой короне готовили моего брата, не меня.

Дворяне, выстроившиеся вдоль балюстрад, опускали глаза, глотая протесты, согласие и порушенные надежды. Ланс милостиво смотрел куда-то вдаль, позволяя им сохранить лицо. Он уже не улыбался.

— Мой брат должен был стоять здесь перед вами, — продолжал он, — благословленный древней кровью отца и любовью королевы-матери. Но теперь я — последний из рода, и некому даровать мне родительское благословение. Я коронуюсь здесь, в Арвиали, где стоял дом моей матери и где погиб мой отец, и обещаю вам: те, кто повинен в смерти королевской семьи, отправятся на морское дно вслед за телами ушедших, как завещает древний закон.

Тишина стала оглушительной. Я поняла, что слышу собственное дыхание — отчего-то неровное и прерывистое, словно я уже захлебывалась безжалостной соленой водой.

— Я не могу назвать этот день праздничным, — все так же негромко сказал Ланс. — Думаю, вы понимаете, почему. Но я хочу, чтобы вы знали, как я признателен за признание и поддержку. Пусть сегодня будет праздник хотя бы для вас.

На этот раз тишина продлилась недолго: по знаку короля из дворцового погреба выкатили еще несколько бочек, и над площадью снова взвились ликующие голоса. Ланс широко улыбнулся в чью-то камеру, развернулся и неспешно пошел обратно во дворец. Придворные последовали за ним.

Я задержалась: в толпе мелькнула темно-рыжая макушка Витора. В дворцовый парк его не пустили, но к ажурной ограде он подобрался вплотную.

— Вот, — недовольно буркнул он, сунув какой-то сверток между прутьев. — Это твоему улыбчивому самоубийце, а это, — маг порылся в карманах и вынул сложенный вчетверо листок, — тебе привет от Керен. Надеюсь, вы знаете, что делаете.

— Я тоже, — призналась я, коротко сжав его пальцы. — Спасибо. Присмотри за Брианной, ладно?

Витор с подозрением сощурился, и я поспешила пообещать:

— Я сделаю все возможное, чтобы никто не самоубился. Если что, прибью сама.

— Главное, сама уцелей, — махнул рукой Витор и, ссутулившись, поспешил отступить от ограды, пока к беседе не присоединились прочие желающие ухватить частичку лоска высшего света.

Я по-детски шмыгнула носом и развернула записку от Керен. Криво усмехнулась: подруга наконец-то прислала список недавно комиссованных огненных магов. Сейчас, когда мы знали, что заклинание, погубившее «Королеву Анну» сплел неудачливый поклонник Памелы Ар-Нарилль, эта бумажка уже не имела никакой ценности, но я все равно дисциплинированно просмотрела записи до конца, силясь найти знакомые имена.

И нашла.

Только Ланс уже, должно быть, спускался к яхте, а Марк и вовсе должен был ждать на борту. Я нервно сжала пальцы, скомкав записку, обреченно выругалась — ну чего мне стоило поторопить Керен с этими списками! — и побежала во дворец.

Яхта упруго покачивалась на волнах у дальнего конца пирса. По сходням с достоинством поднимались последние гости (кажется, те самые послы Пилара — интересно, они-то чем Лансу не угодили?), и мое появление стало для них неприятным сюрпризом: я уже успела обзавестись определенной репутацией при дворе и только закрепила сложившееся впечатление, когда поймала за рукав пробегавшего мимо матроса и потребовала:

— Проводи меня к королю.

Матрос замялся, окинув меня взглядом. Он меня явно узнал — но взмыленная девица со смятой бумажкой в кулаке внушала ему куда меньше доверия, чем требовалось, чтобы решиться побеспокоить самого короля.

— Госпожа, со всем уважением…