Арзамас-городок

Федор писал часто, то из Уфы, то из Астрахани, то из Царицына, по болезни приезжал домой на побывку, показывал благодарность от самого М. В. Фрунзе, вспоминал известных красных командиров Ласточкина, Кедрова. А с Сергеем Сергеевичем Каменевым, командующим Восточным фронтом, поддерживал связь и после гражданской. Демобилизовался Федор Николаевич в 1923 году, его направляли как грамотного командира — он отлично знал немецкий язык, в военную академию, но подвело здоровье, да и измучилась, изголодалась большая семья в Арзамасе

…Запись из семейной хроники Щегольковых:

«А 13 ноября… 1919 года скончался в семь часов утра и сам летописец и общественный деятель Николай Михайлович Щегольков».

Не выдержало измученное сердце… Та же Пелагея Сергеевна после рассказывала:

— Подошел ко мне, тихо пал на руки и говорит скорбно: «Полинька, света не вижу, свет выкатился из глаз». Вздохнул и умер.

…Осень в тот год была необыкновенно долгой и теплой. Несмотря на　трудное время, на похороны вместе с духовенством неожиданно много пришло людей от простолюдинов до верхов местной интеллигенции. Шли за гробом раздетыми, тело историка несли на руках. Только в этот скорбный час открылось всем то главное, что Щегольков был и гражданином, тем человеком, чье имя уже навсегда стало составной частью истории родного города.

Справа от маленькой древней зимней церкви Тихвинского кладбища встал большой дубовый крест, свежий могильный холм утонул в венках.

Печальный звон колокола поплыл над Ивановскими буграми, редкая уже листва берез и лип мягко падала на умиротворенную землю, обласканную тихим осенним солнцем…

Затерялись в памяти людской искренние слова на траурных лентах. Но сохранились воспоминания нескольких уважаемых арзамасцев, современников Щеголькова, и мы не вправе умолчать о них.

Казанкин Иван Ильич:

— Был Николай Михайлович симпатичным человеком. Говорил тихо, вежливо. В городе слыл умным человеком.

Перебирая в памяти интересных арзамасцев, доктор медицины профессор Константин Васильевич Бебешин писал:

«… следует упомянуть о другом арзамасце — Николае Михайловиче Щеголькове, очень почтенном человеке, которого я знал при его жизни, очень скромном скорняке, который старательно записывал со слов старых горожан историю города».

Сын известного писателя П. И. Мельникова (Андрея Печерского) — Андрей Павлович Мельников — художник, этнограф и историк Нижегородской ярмарки вспоминал о Щеголькове:

«… один из уважаемых граждан Арзамаса, образец честного труженика в коммерческом деле».

Очень чтил своего земляка художник Алексей Дмитриевич Иконников, любовно написавший акварельный портрет летописца.

Краевед Александр Семенович Потехин признавал:

— Щегольков был глубоко порядочным человеком.

Гордилась Нижегородская ученая архивная комиссия своим творческим сотрудником.

Гордится своим сыном Арзамас и сегодня.

ОТЕЦ ФЁДОР

— Говорить о Владимирском — думать и говорить о судьбах России, о страдающем православном…

(Из разговора со старым арзамасцем)

1.

Не повезло Арзамасу с водой.

Бежала рядом с городом речка Теша, да жесткость воды в ней велика — не годная для питья. Много раз арзамасцы приступали рыть, а позднее и бурить колодцы в жилых гранях, но и в них крепко горчила вода.

В давние-то времена еще вполне терпелось. По зимам только с крыльца спустись — белы снеги слежалыми сугробами у огородных прясел — нагребай в бочата, грей, вода поднебесная чиста. Летом все свободные посудины собирали дождевую воду — никаких вредных кислот опять же поднебесье еще не знало. А потом, почти в каждом дворе лошадка держалась, мещане кормились и извозным промыслом. За городом всего-то в полутора верстах истекали Рамзайские источники — бочку на телегу, глядь, и вернулся с водицей, часок-от из суточного времени для нее выкроить всегда можно.

Арзамас рос, рос и спрос на воду, и многие лошадные стали ездить за водицей ключевой уже за три версты к истокам Мокрого оврага, что на северо-востоке от города, там водовозная бочка наливалась скорей. И опять было терпимо, да в середине XIX века кончился для арзамасцев «Золотой век», в который так легко добывалась торговая денежка, стали мещане, да и мелкие купцы беднеть, нужда сильно поубавила лошадок, и вода стала продаваться, купля ее для бедных обернулась тягостью — бочка-то до сорока копеек поднялась!

Почти в центре города, в русле малой овражной речки Сороки, еще в старые-старые времена арзамасцы посредством плотин устроили большие пруды, и многие вынужденно пользовались водичкой с известным застойным запашком. Запашок тот все больше и больше портил настрой мещан, и для городских властей, что называется, ребром встал вопрос о снабжении Арзамаса хорошей питьевой водой.