Асьенда

Хуана, напоминающая теперь сломанную куклу, кашляла и пыталась подняться на колени. Ее лицо было перепачкано сажей, а лодыжка изогнута под неестественным углом. Я поняла, что она сломана.

Сердце защемило, когда я посмотрела на Хуану сверху вниз. Я призвала дом, чтобы одержать над ней верх, но я не позволю ей умереть здесь. Я не вынесу, чтобы кто-то сгорел тут заживо. Я просто не смогу.

– Поднимайся, – прохрипела я. – Мне нужны ключи. Давай же.

Я протянула к ней руки.

Хуана подняла на меня взгляд, задыхающаяся, преображенная дикой яростью. Вспышка. Движение было таким быстрым, что я ничего не поняла, пока не почувствовала боль, пронзающую ребра.

Мачете, которым Хуана прорубила дыру в крыше, упало вместе с ней. Она схватилась за него и нанесла удар. Теперь же с лезвия капала кровь, поблескивающая оранжевым в свете пламени.

Моя кровь.

Еще одна вспышка. На этот раз я уклонилась. От резкого движения я попятилась назад, поскальзываясь на кусках ткани, примотанных к ногам. Я успела остановить себя прямо перед тем, как упасть на горящий сундук с шелками.

Хуана, покачиваясь, поднялась на ноги с мачете в руках.

– Этот дом – мой. И это все ваша вина. – Ее прервал приступ кашля. – Вы пытались отобрать его у меня. Ты и Каталина. – Жар полыхнул между нами, и Хуана, спотыкаясь, приблизилась ко мне. – Ты думаешь, можно вот так просто прийти сюда и забрать то, что принадлежит мне? Иди к черту!

Дом содрогнулся.

Не имея возможности удержаться на ногах, я упала. В плечо впились осколки стекла, сознание помутилось от дыма. Я всмотрелась в потолок, усыпанный искрами.

Сейчас он обрушится на нас.

Вот и все. Я боролась, и я потерпела неудачу. Будет ли папа ждать меня там, на другой стороне?

Бах.

Черт бы побрал эти двери, подумала я, закашлявшись.

В глазах потемнело. Где-то задвигались тени. Тени, подозрительно напоминающие чьи-то ноги, рассекающие пламя…

– Беатрис!

Андрес. Он пришел за мной. Он поднял меня на ноющие ноги. Голова закружилась от дыма и жара. Андрес взял меня на руки.

Пылающий от жара воздух прорезал тошнотворный хруст. Черепицы затрещали, натыкаясь друг на друга. Балки застонали и стали надламываться.

Это рухнула крыша.

– Черт возьми!

Андрес пригнул голову и бросился вперед. Вместо того чтобы остановить нас или задушить дымом, дом – а точнее, Мария Каталина – отвлеклась от нас. Ее внимание переключилось на Хуану и на адское пламя, и мы смогли пробраться незамеченными.

Взрыв. Искры. Жар. Но теперь все это было позади. Позади нас.

Холодный воздух остудил мое лицо. Андрес бежал по лестнице, пропуская ступеньки и опираясь на перила, чтобы удержать равновесие. Он направлялся к двери.

Шепот, который я никогда прежде не слышала, спустился со стен и обернул нас. Мягкий, как паутина, он вел нас вперед, поддерживая сначала на лестнице, а затем и на каменной плитке. Шепот влек нас ко входной двери.

Она распахнулась сама по себе.

Спотыкаясь, Андрес сбежал по ступеням во двор. Завесы темного дождя заливали нас. Андрес упал на колени, крепко прижимая меня к своей груди, будто ребенка. Смутно я понимала, что он говорит со мной, и его дыхание сбивается от слез, но все вокруг погрузилось в темноту.

И наступила тишина.

31

Темнота стала обретать серые оттенки. Надо мной раздавались голоса, легкие и глубокие. Среди них был голос Андреса, и его мягкая хрипотца прорезала густую дымку, повисшую над моим сознанием.

– Палома, запиши, что он сказал.

– Ш-ш-ш, она просыпается, – ответила девушка.

Я открыла глаза.

Деревянные балки над головой. Тело ниже пояса укрыто шерстяным одеялом.

По животу пробежал холодок. Меня осматривал мужчина с седыми висками, смутно напоминающий падре Гильермо.

Живота коснулось что-то теплое и жгучее. Я ахнула, но скорее от удивления, чем от боли.

– Нежнее, доктор. – В мрачном тоне Андреса послышалось предупреждение.

– Падре, в последний раз прошу. Не мешайте мне или уходите, – пробурчал старик, но в его словах не было злости. – Вот уж любитель везде влезть, – добавил он себе под нос и продолжил накладывать припарку мне на ребра.

Я повернула голову. Рядом со мной сидела Палома, закусывающая губу и яростно что-то царапающая на листке бумаги – видимо, назначения врача. Андрес стоял у камина, глядя на огонь. Его руки, перевязанные плотной белой тканью, были сцеплены, будто в молитве, а кончики пальцев касались губ. С ним все в порядке? Что случилось?

Выжила ли Хуана?

Словно услышав мою нарастающую тревогу, Андрес обернулся, и наши взгляды встретились.

Отдыхай. Андрес даже не разомкнул губ, но я услышала его так ясно, будто он говорил со мной. Что бы ни произошло, все закончилось. Я могу поспать. И я позволила себе погрузиться в мягкое серое забытье.

* * *

В следующий раз я проснулась от того, что кто-то нарезал овощи.

По одеялам струился солнечный свет. Я повернулась. У койки, на которой я лежала, стоял стул со стопкой писем на нем. Сзади виднелась приоткрытая дверь. Палома находилась снаружи и, судя по всему, готовила что-то на открытой кухне. Запах жареного лука окончательно привел меня в чувство. Я умирала с голоду…