Асфиксия

Её жизнь всегда была обычной и неинтересной. К восемнадцати годам Тоня столкнулась с первыми «взрослыми» проблемами – серьёзно заболела мама, а отец, вместо того, чтобы стать её поддержкой, начал пить. Как будто мало ей было ужаса, который переживала изо дня в день, понимая, что скоро матери может не стать. Приходила домой ближе к ночи, падала без сил. Тогда ей пришлось бросить учёбу – ушла с первого курса, устроилась на работу. Платили мало, а работа была тяжёлой – весь день на ногах. Но это был единственный заработок, которого едва хватало на продукты и коммунальные платежи. И на водку отцу.

Она пыталась говорить с ним, но неизменно всё заканчивалось одинаково. Сначала отец просил прощения и клялся, что бросит, но так и продолжал пить.

А потом мамы не стало. И сил у Тони не стало тоже. Ни бороться с безнадёжностью и нищетой, ни с отцом, на спиртное которому уходила львиная доля её заработка. Каким-то чудом окончила курсы маникюра, устроилась по знакомству в салон, и это стало приносить хоть какой-то доход. Правда, приходилось скрывать всё от отца, но это было лучше, чем жить впроголодь.

Пару лет она даже существовала в относительном неведении, удавалось откладывать на обновление гардероба и на новые курсы, пока не оказалось, что всё это время отец жил в долг. Она до сих пор помнила свой ужас, когда во время очередного скандала после звонков с угрозами коллекторов, отец, по её требованию, положил перед Тоней на стол список своих долгов перед разными микрозаймовыми организациями. Помнила, как волосы на затылке зашевелились, но не только от указанной в них суммы. А от того, что сам отец считал это совершенно нормальным. Тогда не помогли ни слёзы, ни угрозы, ни мольбы. То, что выкрикивал отец, било по нервам острее самого наточенного кинжала.

Впервые закралась мысль уйти из дома. Оставить отца, собрать свои нехитрые пожитки и найти себе комнату. Но в этой квартире всё дышало прошлым. Здесь были мамины вещи – недорогие, их отец не мог бы пропить даже при очень большом желании. Здесь она провела годы своего детства. Даже книжный шкаф, доверху набитый томами в ярких обложках, всегда будет напоминать о том, что уже не вернуть.

Она пыталась найти в сети что-то о своей проблеме, и то, что видела и читала, вводило её в ещё большее уныние. Всё кончилось тем, что она отчаялась. Начала тратить деньги, отложенные на себя, чтобы погасить долги отца. И снова поняла, что ничего этим решить нельзя – папа воспринимал её поступки как должное. Как будто загубленное будущее дочери – это равноценная плата за то, что он делал раз за разом. И она жила в этом всём год за годом. Восемь страшных лет. Правда, тогда она ещё не знала, что это было только начало.

А потом начались угрозы. Ужасные смс, страх идти домой после работы, снова крики и слёзы, скандалы и ощущение липкого кошмара. И никого рядом, кто мог бы помочь. Бесконечная череда, которую принято называть чёрной полосой – вот, во что превратилась жизнь Тони с уходом матери. Ей казалось, что нет всему конца и края. Мужчины, с которыми встречалась, довольно быстро исчезали из её жизни, особенно когда сталкивались с проблемами Тони. И она дошла до того, за что после себя возненавидела – подспудно начала желать отцу смерти.

Кажется, она делала ошибку за ошибкой, иначе бы в её жизни не появился Кирилл. Дёрнул же Тоню чёрт так бурно отреагировать на излияния Лены, которую отчего-то стала безосновательно считать своей подругой. Увязшая по уши в дерьме, она решила посоветовать то, в чём ни капли не разбиралась, за что и поплатилась. Но, доведённая до отчаяния, была готова на всё, и в тот момент, когда Кирилл озвучил ей свои условия, они показались ей если не нормальными, то весьма к этому близкими.

Тоня продаст своё тело, а взамен получит то, что ей жизненно необходимо – деньги. Лишь на краткие мгновения в голове мелькнули сомнения. Стало стыдно даже не перед собой – перед мамой, которая уже не могла увидеть, до чего докатилась её дочь. Но матери не было, а Тоня… Тоня столкнулась с той стороной жизни, которая диктовала свои правила.

Всё изменилось, когда они были на дне рождения Ларина. То, что сотворил тогда Кирилл, родило внутри неё не только отвращение, но и возбуждение. Никогда ни с одним мужчиной она не чувствовала себя такой… откровенной. Когда брали, не спрашивая, и ей это нравилось. Где-то в глубине души, но нравилось.

Это после она множество раз обдумает случившееся, будет уговаривать себя, что это было мерзко, но в тот момент, когда Кирилл сделал с ней всё, чего хотел, Тоня поняла, что завелась.

И после та ночь в его квартире. Такого наслаждения, которое он ей дарил, она не испытывала ни с кем. Граничащее с болью, порождающее желание закрыться, спрятаться, но одновременно просить о большем, оно сводило с ума. Какой неправильной она сама себе казалась в эти моменты. Кирилл был женат. Да, в его семье, если верить рассказам Лены, такое было нормой, но существовало одно «но». Для самой Тони это нормальным не было. До сих пор.

– Тонь! Ты чего зависла? Чаю, говорю, не подлить?