Асфиксия

Она произносит эту фразу совершенно спокойно. Будто всё уже решено, и верная шавка Кирилл Горский сделает всё, чего бы ему ни приказали. Это, сука, злит.

– Прекрасно, Лен. Только я ни х*я не собираюсь никуда ехать.

Она вскидывает на меня взгляд. Смотрит с таким удивлением, что я поражаюсь, как рот не приоткрыла, настолько ошарашена. А я продолжаю испытывать агрессию, такую острую, что на части разрывает.

– Это из-за неё? – тихо спрашивает Лена, и я выдыхаю. Вся злость испаряется, потому что жена ступила на ту территорию, которая принадлежит только мне. И где я никого не хочу больше видеть.

– Нет, – лгу ей, растирая шею ладонью. Впрочем, не совсем лгу. Наличие в моей жизни Тони хоть и влияет на на то, что сказал жене, но не является основополагающим. – Я реально никуда не хочу. Потому что меня зае*ало, что всё решают за меня. Что мне приходят и говорят, что я еду хер знает куда и меня уже отпросили «у папочки». Причём не у моего. А у меня уточнить забыли.

Лена сидит, вперившись взглядом в свой чёртов буклет, губы поджимает, и вижу, что ей не по себе. Только бы не расплакалась, дурёха, потому что слёз я терпеть не могу.

Приходится подойти, присесть возле неё на корточки и заглянуть в лицо.

– Лен, я сейчас вообще никуда не хочу. И дело не в «ней», в работе или в чём бы то ни было. Просто не хочу и всё, окей?

Раньше бы жена сразу кивнула, давая понять, что она со всем согласна, но не теперь. Сейчас смотрит колючим взглядом, от которого становится не по себе уже мне. Долго смотрит, так что у меня мышцы затекают от неудобной позы, после чего вздыхает.

– Кир, я редко тебе мозг полощу своими проблемами, ты знаешь. У нас с тобой всё чётко, и как мы с тобой говорили, обоих это устраивает. Но если мне плохо от происходящего…

Если ей плохо от происходящего – а такое было в последний раз, дай бог памяти, лет пять назад, когда Лену начало заедать, что я сплю с другими – пиши пропало.

– Я всё понял. Правда. Будем проводить больше времени вместе.

Поднявшись, провожу тыльной стороной руки по щеке жены, и она прикрывает глаза и улыбается. Как мало ей надо, в общем-то, для какого-то выдуманного ею же счастья. Снова чувствую себя му*аком, только теперь – на поводке. Как будто петлю на шею накинули и затягивают, и я ещё могу дышать, но вскоре подача кислорода прекратится.

– Давай сегодня поужинаем вместе? – предлагаю то, что может на время успокоить Лену. – Выбирай, где хочешь.

– Точно?

– Да, я же сказал.

– Круто. Тогда как обычно, на Ваське.

Она суетливо запихивает буклет в сумку, будто боится, что если останется и будет мельтешить перед глазами, я передумаю и отменю наш вечер. Но когда идёт к выходу, произносит то, что попадает точно в цель.

– Будет у нас сегодня двойной ужин. Папа Тоню тоже куда-то поведёт. Может, с ними сходим?

Ревность, чёрная, отравляющая своим ядом. Ударившая клыками под кожу, где-то в районе затылка, который холодеет, и я отчётливо чувствую, как на нём выступают капельки пота. Всё это настолько нетипично – вся эта херь с подобными чувствами, с тем, что меня настолько трогает женщина и её жизнь вне моей постели – что я ощущаю ледяной озноб вдоль позвоночника.

– Нет, сходим вдвоём. А сейчас извини, работа.

Дождавшись, когда Лена выйдет из кабинета, опускаюсь в кресло и растираю лицо ладонями. Дерьмовое ощущение смешано с потребностью сейчас же сорваться с места, добраться до салона Тони и запретить ей идти куда бы то ни было. Потому что не желаю её ни с кем делить, тем более – с Лариным. Но это будет крах всего, то, чего не должен делать ни при каких обстоятельствах. Если по крохе составить картину происходящего, мне вообще лучше бы уже понять, что играю с огнём. И этот интерес Ларина к Тоне, и нетипичная для жены реакция – всё затягивает на шее удавку. Только чую пятой точкой – если лишу себя той, которую так безумно, до одури хочу, сдохну без кислорода.

Постучав по столу пальцами, нажимаю на кнопку селектора и прошу секретаря принести мне кофе. Мне нужно крепко подумать о том, что делать со всем этим дерьмом дальше. Главное не сорваться и не натворить глупостей.

Последующие дни больше похожи на добровольную пытку, когда нутро разрывает от самых противоречивых чувств, а ты делаешь какие-то обыденные дела, повторяя как мантру, что так нужно. Хотя, один чёрт знает, кто действительно в этом нуждается.

Меня атакуют сотни мыслей и желаний поговорить с Леной, сказать, что хочу свободы. Они смешаны с моментами, когда до хруста сжимаю руки в кулаки. Потому что перед глазами алой пеленой видение – Тоня стонет под Лариным, торопит его и бурно кончает, когда этот старый хер таранит её своим членом. От этого к горлу подступает мерзкое чувство тошноты. После успокаиваюсь, но знаю, что это ненадолго. Пройдёт время и меня снова накроет по полной.