Асфиксия

Запихивают внутрь и садятся по обеим сторонам от меня. Этих парней вижу впервые, и остаётся только надеяться, что они – не последнее, что мне удастся лицезреть в жизни.

Задавать вопросы о том, куда мы едем, глупо. Всё ясно и так.

Ну, привет, девяностые…

– Странно, что мне на бошку мешок не напялили, так бы круче было, – стараюсь шутить, вертя головой во все стороны, насколько это позволяет сделать «приятная» компания. Надо запомнить, куда меня везут, потому что единственное, о чём сейчас могу думать, – как выберусь из этого дерьма. Другого варианта событий просто не рассматриваю, не убьют же они меня, в самом-то деле? Ну, отхвачу, конечно, в этом даже сомневаться не приходится, но не более того.

– Будешь трепаться, напялим.

Это так в стиле Ларина. Никогда не соприкасался с этой стороной его натуры, хотя подозревал, что не все свои дела он проворачивает чисто. Но как-то не было необходимости в том, чтобы в это макаться.

Мы едем довольно долго – минут сорок. Покидаем город, сворачиваем на раздолбанную дорогу, которая ведёт через полузаброшенную деревеньку. Потом через лес, снова какой-то посёлок. Их так много раскидано вокруг Питера, что не сразу-то и поймёшь, какой из них перед тобой.

Наконец достигаем места назначения – бэха тормозит возле деревянного покосившего штакетника, опоясывающего территорию, на которой расположена хлипкая двухэтажная хибара. Даже и домом-то не назвать, так, курятничек с облупившейся краской и некогда белыми наличниками на окнах. Но когда вытаскивают из тачки, ведут не к нему, а к приземистому бетонному погребу, дверь которого приветливо распахнута.

Пихают в спину, и я едва успеваю переставлять ноги, когда сбегаю вниз по деревянным ступеням. В нос ударяет запах сырости, затхлости и каких-то металлических ноток, щедро разлитых в воздухе. Грубо ударяют под коленями, понуждая опуститься на них прямо на пол.

А вот это скверно, б*я!

Ещё сквернее то, что руки за спиной всё же стягивают какой-то проволокой, которая впивается в запястья. Морщусь от боли, но не произношу ни звука. Только улыбаюсь, потому что из нутра начинает рваться наружу какой-то болезненный и неуместный ржач.

Бьют неожиданно. Вроде один из них стоял только что рядом с самым невозмутимым видом, и вот уже мне по морде ударяет пудовый кулак. Машинально проверяю челюсть, когда выправляю положение тела. Вроде не сломана, хотя скула хрустит так, что кажется, там как минимум трещина. Зубы тоже остаются на месте, но не успеваю схаркнуть кровь, как очередной удар прилетает по почкам, потом ещё и ещё.

– Хватит! – раздаётся окрик Ларина, когда я начинаю подозревать, что меня забьют до смерти.

Я уже валяюсь на боку и даже не могу найти в себе сил, чтобы попытаться подняться.

– Пусть снова встанет на колени.

Меня подхватывают под подмышки, ставят перед Лариным в изначальное положение. Вот же дерьмо…

– Добрый вечер, Борис Анатольевич, а я уж и не чаял вас увидеть, – расплываюсь в кривой улыбке и снова схаркиваю скопившуюся во рту кровь.

– Привет-привет, сучонок.

Он присаживается напротив на корточках, хватает мои волосы на затылке в горсть, оттягивает голову назад и противно лыбится, глядя на меня.

– Не чаял меня увидеть? Зря. Ошибся.

– Вижу.

– Это хорошо. Тебе повезло, раз видишь. Я как раз когда ехал сюда, решал, стоит оставлять тебе эту возможность или нет.

– Вы уж простите, в ножки падать не буду и благодарить за то, что пока глаза на месте – тоже.

– Прощаю. Чего ж не простить? А вот то, что ты, сука бл*дская, вытворил вчера, не прощу.

– А я разве за это извинялся?

Оскаливаюсь в ухмылке и, не сдержавшись, сплёвываю кровь на пиджак этого мудака.

Снова бьют. На этот раз дольше. И не так уж сильно, вроде, чтобы рёбра сломать, но ощутимо. Мне кажется, на мне уже живого места не осталось. Впрочем, лицо не трогают – и на том спасибо.

Ставят на колени, и передо мной снова морда Ларина, только на этот раз без лживой язвительности. Его черты больше бы маске из какого-нибудь ужастика подошли – как у каменного изваяния, и только глаза потемневшие злобой такой исходят, какой никогда ни у кого не видел.

– Если бы не эта дура, которая тебя в живых просила оставить, я бы тебя с таким смаком сейчас грохнул… Ты бы знал, с каким…

Он качает головой, как будто и впрямь решение о том, чтобы я жил, далось ему очень нелегко. Значит, Лена всё же говорила с отцом и если бы не она, меня бы уже сейчас закапывали где-нибудь под одной из старых яблонь безымянного сада.

– Ты же у меня, сука такая, уже в печёнках сидишь. Но одно дело, когда ты дочь мою трахаешь, и совсем другое – когда мне лично дорогу перешёл. Я же такого не прощаю, Кир. Никогда с рук не спускал и никогда не собираюсь начинать этого делать.

– Зачем вам Тоня?

– Правильный вопрос. И знаешь… она мне на х*й не сдалась. Но я себя таким молодым почувствовал, когда понял, что у тебя на неё стоит, и я смогу тебя, выб*ядыш, как щенка носом в лужу потыкать. Прям как будто лет двадцать скинул. Это даже словами не описать – кровь взыграла, говорят. Знаешь такое выражение?