Асфиксия

Запинается, и я уже знаю, что именно этот старый гондон ей сообщил. Что перекупил её у меня – ну это если вкратце. Наверняка нашёл слова, чтобы это не выглядело настолько по-дрянному.

– Не продолжай. Сказал и сказал. Это неважно теперь, и чем раньше ты это поймёшь, тем будет лучше для нас обоих.

Снова цитирую что-то сериальное, но сейчас нет ощущения, что этот эпизод жизни – вырван из контекста мыльной оперы. Напротив, никогда раньше настолько близко и откровенно не говорили, даже если и не сказано почти ничего.

– Я к нему вернусь, – наконец говорит тихо, и сейчас вскидывает подбородок. На меня смотрит пристально, не отводя взгляда, и если бы я уже не знал по оттенкам, что в её глазах плещутся, когда Тоня в своих словах не уверена, наверное бы даже поверил.

– Вернёшься. Окей.

Делаю шаг к ней, снова вжимая собой в подоконник, руки по обеим сторонам от Тони расставляю, и она дрожать начинает. Только по этому состоянию могу судить, что сказанное ею, снова – фуфло.

– Давай сделаем так. Ты к Ларину возвращаешься, а я снова тебя у него из-под носа себе забираю, м? Как думаешь, чем это закончится? Ну, если конечно, предположить, что сегодняшняя наша с тобой прогулка никак мне не аукнется.

– Зачем ты всё это делаешь?

У самой слёзы в глазах непролитые стоят, и губу нижнюю кусает так, что она белеет. То ли дурой прикидывается, то ли и впрямь не понимает.

– Дай подумать… потому что люблю тебя, может?

– Кирилл…

– А теперь ты мне скажи, что тебе в плане моём не нравится. Если насрать на меня – тебя он вообще волновать не должен, план мой.

– Подожди… давай всё решим, но только не так.

– Решим? Вместе? – Ухмыляюсь, снова заводясь, только на этот раз от всё того же бешеного коктейля эмоций. – Вместе нам решать надо было давно, когда ты от меня свинтила впервые. А сейчас поздно. Сейчас я решать буду, поняла?

– А если я не хочу с тобой?

– Значит, не хочешь. Или ты меня плохо слушала? Всё ведь просто, Тонь. Я не собираюсь останавливаться. Могу сделать вид, что не заметил, как ты стонала только что, когда я тебя трахал. А могу и насильно увезти тебя. Только ты знать должна одно – я тебе не верю. Когда говоришь, что я тебе на хрен не сдался. Не верю ни единому слову.

Отвожу от её лица прядь волос, и она всхлипывает. В глазах такая мольба, которая многое объясняет – только я не собираюсь уже на неё реагировать.

– Он убьёт тебя… А если я сейчас к нему вернусь, то попытаюсь сделать так, чтобы Ларин ничего тебе не сделал.

Попытается она…

– А ты не забыла, у кого из нас двоих яйца между ног висят? Забыла? Тогда могу ещё раз напомнить, если тебе мало того, что только что у нас было.

Отворачивается, зардевшись, и я делаю шаг назад, чтобы только удержаться и не оттрахать её снова, только на этот раз, вкладывая в это всю свою злость. Чтобы завтра Тоня сесть не смогла и ещё долго помнила эту встречу.

– Мы уезжаем. Куда – неважно. Если тебе Ларин не нужен, а нужен я, то побудешь наконец умной девочкой.

– А если он…

– Без если.

Отрезаю одним рваным выдохом, и она больше не протестует. Но прежде, чем притянуть её, дрожащую, к себе, беру паузу. В голове уже чёткая картина того, что будет дальше.

Сейчас найдём гостиницу, в которой переночуем, а завтра с утра созвонюсь с Ильёй и попрошу помочь во всём, что касается отъезда. С ним как раз сейчас много всяких заморочек может быть.

– Всё… Иди ко мне.

Обнимаю Тоню, она начинает беззвучно рыдать, вцепляясь в мою одежду. Провожаю взглядом того же парня с псиной, которые как раз вернулись с прогулки и снова дефилируют мимо нас с самым отсутствующе-любопытным видом.

Теперь всё окончательно решено, и узел в груди ослабевает с каждым мгновением. Впереди задача минимум – выбраться из Питера, а дальше всё будет как нужно нам с Тоней.

То, что Тоня снова со мной, придаёт сил и уверенности, что я всё сделал правильно. Мы много говорим с ней в ту ночь, когда оказываемся в гостинице. В основном обсуждаем, куда могли бы отправиться. Будто у нас нет на хвосте Ларина, который может поднасрать нам одним щелчком пальцев. И будто мы такая себе вполне свободная пара, у которой есть желание провести вместе время заграницей.

О том, что будет дальше, ни я, ни она не заговариваем. Может, зря. А может, напротив, это своего рода панацея. Я в этот момент готов взять на себя решение всех вопросов, а Тоня… Хватит ей уже дерьма в жизни, достаточно и того, что она хлебнула щедрыми глотками.

Всё так, как я и думал – сука-Ларин мягко, но конкретно дал понять, что если Тоня не ляжет под него, то мне достанется в первую очередь. Нет, он не торопил её – в этом не было нужды. Знал, что рано или поздно она поймёт, что выбора нет. А Тоня… она пыталась барахтаться, даже планировала отдать ему часть денег, которые этот старый хер положил передо мной совсем недавно. Как будто не понимала, что ему нужно совсем не бабло.