Ashen crown (СИ)

Выкурив очередную сигарету, он почувствовал себя старым и устойчивым к изменениям извне. Тэхён и Чонгук спали в комнате. Тэхён по-детски обнимал его руку. Действительно, иногда лучше ничего не знать. В какой-то степени, как бы плохо это ни звучало, Чимин радовался тому, что Тэхёну не пришлось столкнуться с несправедливостью злостного мира, что он разглядывает бабочек и цветы в саду, задаёт Чонгуку наивные вопросы и гладит его по голове в благодарность за ответ. После поражения нервной системы его интеллектуальное развитие будто отмотали далеко назад.

Когда перебился с долгами, Чимин наконец исполнил для них обещание. Поводил их по площади Кванхвамун и всем местам, до каких смог добраться. Через несколько часов прогулки Чонгук почувствовал следы влажного ветра на своём лице. Поёжился.

— Где это мы, Чимин?

— Это река Хан.

— Тэхён, слыхал? Река Хан.

— Да, — Тэхён приоткрыл рот, глядя на развернувшиеся красоты. Он немного жалел, что Чонгуку не видно. — Она красивая, Чонгуки.

— Помню, — сказал он, хотя память всё чаще подводила его. — Наконец-то, — он втянул воздух и, бросив трость, подхватил Тэхёна на руки, предупредил попытку Чимина остановить их. — Не бойся. Мы к краешку подойдём. Пусть подышит.

Чимин присел и молча наблюдал, как Чонгук носит Тэхёна по краю берега и что-то ему рассказывает. Наверняка интересное и безболезненное. Он закрыл лицо руками и впервые за весь год дал себе слабину, слёзы душили его и рвались наружу тихими стонами вполголоса.

Они втроём сидели под деревом и перекусывали прихваченный паёк. Чонгук вслепую шарил руками по длинной траве, нашёл корзинку, что Чимин прихватил для приюта и сплёл венок из красных азалий, почти торжественно водрузил на голову Тэхёна.

Широко улыбнувшись, тот поблагодарил его простым и растянутым в гласных “спасибо”. И перевёл взгляд на Чимина, долгий и жалостливый, как будто ему хотелось вырваться изнутри и прокричать, что им всё по плечу. Чимин бы одёрнул его и сказал, что им следовало бы просто дотянуть и больше не разбрасываться друг другом.

Тэхён вдруг перестал жевать мармелад, который так полюбил, он знал, что Чонгук не мог видеть их, обхватил ладонь Чимина своей, приложил к груди. Застыл, словно впал в глубокую спячку. Вынырнул.

— Per sempre…

Вздрогнув, Чимин хотел переспросить, но Тэхён приложил палец к его губам, придвинулся ближе и нежно поцеловал его в лоб. То же самое он сделал с Чонгуком. И на его устах играла улыбка, бесконечно красившая Ким Тэхёна.

Заняв место посредине, Чимин долго обнимал их за плечи и поочередно целовал в виски, утешая и красочно рассказывая истории детства. Он бережно хранил в памяти каждую деталь и походил на любящую мать, а они принимали его беззаветную любовь, как должное. И сломленные, вкусившие сгоревшей плоти, верили, что наконец-то обрели дом.

========== Глава 25. P.S. (2) ==========

Чтобы снова стать полноправным хозяином родительского дома, Юнги пришлось немало потрудиться: прохудившаяся крыша, поползший фундамент и пришедший в негодность водопровод требовали немалых вложений. С деньгами проблем не сталось: у Юнги по-прежнему оставались активные счета про запас. Не случилось и заминок с поиском рабочих рук: Юнги нашёл помощь среди родственников местных, с кем водил дружбу отец и сам он по юности лет. Работа ждала его в том же оружейном магазине, переделанном на новый лад. Первые месяцы после сицилийской драмы к духовной деятельности Юнги возвращаться не спешил.

Пока шли ремонтные работы, они с Хосоком ютились в комнатушке на первом этаже, где менее всего чувствовалась сырость и не бродили сквозняки. Имевшийся камин приходилось разжигать на ночь. На медвежьей шкуре, постеленной на старые матрасы, они занимались любовью так часто, как только могли, ночами напролёт падре ласкал Хосока, целуя каждый его изгиб и не давая передышек. Хосок исцарапал падре всю спину, простуженным голосом выкрикивая его имя на быстрых толчках. Выносливости Юнги можно было только позавидовать, ни одно из полученных ранений не отозвалось пагубно на его сильном теле.

В абсолютном состоянии покоя только частые простуды из-за акклиматизации портили Хосоку настроение. В остальном он радостно брался за любое дело и быстренько подыскал занятие по душе в деревне, разросшейся до городка: в недавно открывшейся студии учил желающих фламенко.

Утром они варили кофе и, кутаясь в пледы, завтракали на балконе, смеялись о чем-то своём и менялись в лицах, когда речь заходила о Чимине. Но, как сказал Юнги, человек сам себе хозяин.