Ашт. Призыв к Жатве

Аст-Геру не хватает на всех, его получают только самые достойные. Все силы брошены на поиск альтернативного мира. В связи с этим поиском Вмешательство Аст-Асар в цивилизации приостановлено. Сильно приостановлено.

Ратлат удобно разместил мобиль над парковочным местом, спрыгнул на прорезиненные плиты, самортизировавшие под подошвами. Нажал на желтый круг, шагнул в ифсе. Отличное изобретение цивилизации Ашт. Принцип действия напоминает лифты, которыми пользуются низшие, но ифсе перемещает как по вертикали, так и по горизонтали, задействуя все имеющиеся пространственные коридоры. Одновременно пользоваться ифсе можно хоть всем жителям акитэ, на всех уровнях. Но одновременное перемещение происходит только с теми, кто зашел с тобой в кабину.

Входной проем встретил Ратлата, тревожно моргнув. Радужные переливы белых стен таят в себе угрозу. С каждым шагом пульсация Аст-Геру отдает острой болью, заставляет неметь ладони. Ратлат чувствует, как все сильнее холодеет в груди. Привычный мир рушился, разлетается на куски.

Вот ботинки брата, несмело ютятся у стены, вот самоочищающийся комбинезон, наполовину просушен, значит, Коин вернулся минимум тридцать тел назад.

Коин дома.

Почему же так тревожно, так беспокойно. Откуда ощущение, что брата нет в акитэ. Ратлат моргнул и перестроился на взгляд астара. Проклятый исталл свирепо завибрировал внизу.

Что со мной? Я мальчишка, я низший? Я только зря изнашиваю Силу Аст-Геру. От реальности меня отделяют каких-нибудь десять шагов! Почему же я не могу их сделать!

Стены такие белые, что белее некуда. Идеальный цвет, идеальная высота потолка-купола. Идеальный мир. Что не так?!

Коин сидит спиной к входу, с идеально ровной худой спиной. Младший не обернулся на оклик Ратлата.

— Коин?!

Малыш не имеет права ослушаться, видно, по спине с лопатками-крылышками пробегает судорога, пламенеющие пряди сполохами взметаются среди идеально белого мира. Коин прилагает нечеловеческие усилия, и скорее выгибается, а не оборачивается назад.

По пухлой мордашке несутся мокрые прозрачные потоки. Аст-Геру с ненавистью опалил жгучей болью Ратлата изнутри, взгляд астара закончился. Теперь прозрачные дорожки на щеках брата окрашены красным, отсвечивая на полметра вперед. Цвет крайней степени отчаяния. Воздух пахнет жаждой жизни. Нет. Страхом, что жизнь позади.

Будучи ге-до, Ратлат видел слезы. Один или два раза во время вмешательства, когда еще не использовал обезболивающие маски. И в сите Илинити, на спецкурсе смотрящего души.

Да, точно, тогда, когда Аст-Геру чуть не убил носителя — парень должен был остаться астаром, не пройти Ведэ, а я почти тегаду пролежал в геларине. И когда ребенка на терапии спросили, хочет ли он стать Аст-Асар.

Оба раза я знал, что делать. А сейчас? Почему не знаю сейчас?

Стою, и не могу поступить с братом, как учили: будьте уверенны, спокойны и равнодушны. Синдром детских слез — есть игра на публику, расчет на зрителя, манипулятивное воздействие. Быстрее всего детская истерика лечится в пустой комнате.

Но судя по мокрым бледным щекам Коина, покрасневшим глазам, припухшим векам, плачет брат давно. В пустой комнате. И не помогает.

Коин дергается под взглядом брата-Аст-Асар, понимает, что совершил непоправимое.

Нет, Ратлат не может больше на это смотреть.

Брату плохо. У брата горе.

Что ты делаешь?

Твои действия под запретом всех учебников смотрящих и читающих.

Что же ты делаешь, Ратлат? Ты убиваешь брата. Будущего Аст-Асар. Где твоя Честь? Где Достоинство? Следование инструкциям? Неужели ты хочешь, чтобы Коин стал рабочим?! Или, не дай Ашт, Хранителем?!!

Все эти мысли и тысяча других несутся потоками в сознании Аст-Асар. Несутся, несутся, каждую не различить, об их присутствии говорит только ощущение, что все идет не так, не как надо, неправильно, нехорошо. Идут и идут.

А руки со стальными мускулами гладят в это время пламенеющие вихры, обнимают маленькое, худое мальчишеское тело. Коин такой теплый, такой беззащитный. Как защитить его? У него нет этого треклятого блокирующего эмоции панциря, как у других, никогда не было.

Это Ратлат виноват, испортил мальчишку. Хотел ему счастья. Что есть счастье? Иллюзия. Единственное счастье — быть достойным сыном Ашт. Дурак. Лучше бы хотел Коину Силы и Отрешенности.

Коин замер в руках старшего брата испуганным зверьком. Боится пошевелиться — то ли тогда все закончится, то ли этого вообще не должно быть. Нет. Это просто кажется, что это есть. Но есть. Ратлат не отпускает, держит крепко, и Коин выплескивает всю накопившуюся боль, весь ужас, всю безысходность. Будущий Аст-Асар воет от горя. Воет в голос.

И когда Коин уже ближе к забытью от слабости и усталости, когда он судорожно, одну за другой глотает три хеди по настоянию брата, когда сидит, уютно закутанный в поелдо, и дрожь от вечного холода, что призван закалить его Силу и Мужество понемногу утихает, тогда Ратлат спрашивает:

— Что случилось, малыш?

Только два раза в жизни Коина называли малыш. Один раз, когда он упал с восемнадцатого окэ, и чудом остался жив, тогда Ратлат сильно испугался за него, и вот, сейчас.