Асимметрия

– Гля, любопытный! – Синоптик пресёк мои попытки заглянуть внутрь. Через дверную щель он просочился в коридор, загораживая собой, как живым щитом, проход. Частично запахнутый банный халат с рюшами открывал пикантную подробность – ситцевые синие трусы архаичного фасона. В подобном облачении Синоптик смахивал на форменного фетишиста.

– Слушай, сосед, ты всё отлично сечёшь! Вот как раз сейчас мы миримся. По-дружески, исчезни на часок, а?

– Вы можете мириться где-нибудь в другом месте?

– Я честно, в гости к ней напрашивался! Веришь-нет? – Синоптик понизил голос до шёпота. – Намекал всячески. Мои намёки интерпретировали верно. Сказали, на самоубийцу вроде не похож.

– В смысле?

– В смысле, к Тате нельзя! Папашка ейный мне уши бантом завяжет, если узнает с кем дочь крутит шуры-муры. Так что у нас всё на правах анонимности.

Я обругал его козлиной. Меня жутко раздражало его шапкозакидательское настроение. С чего он вообще решил, что с девушкой поступать так позволительно, а после ещё идти на мировую. А может, я был раздражён острой нехваткой собственной уверенности, чтобы вломиться в комнату и в наглую занять свою кушетку. Организм, разболтанный инфекцией, отчаянно паниковал при мысли, зацикленной на перспективе встречи с Татой. Мысль усугублялась, плутая воспоминанием. Устав спотыкаться об электрическую змейку, ювелирным серебром опутавшую раковину уха, о глаза-маслины с винным туманом окраинных белков, о филированную чёлку, зубчиками выгрызающую домики бровей, я сатанел от предельной неясности, не в силах решить мучавшую меня жизненно важную задачу. Заниматься самокопанием сейчас хотелось меньше всего, да и возражать особых сил не было. Я развернулся и заковылял прочь.

– Стой! – окрикнул меня Синоптик и скрылся за дверью. Через пару мгновений появился снова. В руках он держал портмоне с тиснёным узором в виде ковбойской шпоры. Вытряхнув из кожаной утробы бумажника несколько купюр, протянул их мне. – Возьми-ка, а! Попей пивка, поиграй в шахматы со стариками в парке!

– Совсем… да?

– Ну, что ты кобенишься, как упрямый ишак под забором? Дают – бери, бьют – беги. Такая, знаешь, нехитрая житейская мудрость. По жизни пригодится!

Синоптик не стал дожидаться, пока я облачу туманные мысли в готовые предложения: запихнул деньги в мой карман и быстро просочился обратно за дверь, на прощание оттопырив большой палец в согнутом кулаке.

– Сам… ишак! – запоздало крикнул я через дверь, когда замок уже отсчитал два оборота.

Единственное прибежище, способное принять меня без условий и обязательств, была кухня. Но едва эта мысль укрепилась в голове, зацепившись нейронными связями за извилину, отвечающую за опорно-двигательный аппарат, с лёгким хлопком, похожим на жидкое одиночное рукоплесканье, потемнело в глазах, будто резко выключили свет. Впрочем, так оно и было, хотя, чтобы это понять, потребовалась пара долгих мучительных секунд.

Замки заворочались в дверях – в коридоре послышалась череда нервно-раздражённых голосов. Я в надежде прислушался к замку своей двери, но по ту сторону не спешили отворять засовы. Зачем любовникам свет, им и так вольготно.

По коридору вспыхивали огоньки зажжённых спичек и зажигалок, мерцали экраны мобильников, кто-то нарочито громко щёлкал тумблерами на щитке: безрезультатно.

– Похоже обесточена вся улица, – сказал кто-то, силуэтом шарахаясь у чуть светлеющего проёма окна. – Коммунальщики, суки, опять мудрствуют!

Эти последние слова подействовали для обитателей общежития чудесной успокоительной пилюлей. Беспросветная безысходность и фрустрированный трагизм, в общем, штатной ситуации заставили отгреметь последние недовольные голоса и расползтись немногочисленных жильцов по комнатёнкам – дожидаться уготованной им участи.

Осторожно спустившись ниже на этаж, подсвечивая дорогу светодиодно-телефонной вспышкой, я обнаружил что коридор и кухня отданы на растерзание людей в комбинезонах, которые очевидно служили не следствием, а причиной отключений. Световые блики на их налобных фонарях создавали немного дискотечную атмосферу, её усиливал льющийся из неведомого хрипловатого динамика попсовый мотив. Исполнитель как раз упражнял голос в припеве, натужно надрывался: «Девочка в платьице белом, ты так умело двигаешь телом мне назло, девочка в платьице белом, с ума свела смело! Что ты наделала?!» Рабочие, разматывающие силовой кабель из деревянного барабана, работали с ленцой и так же полегоньку, вяло поругивались матом, обвиняя друг друга в случившейся оказии.

– Баран ты, Владик, запитал фазу на ноль!

– Ильич, тут схема необычная! Народ электричество тырит, а я виноват.

– Влад здесь при чём? Олегу надо говорить, пусть берёт «кошки» и лезет на столб.

– Нашли крайнего, да? Я что подвязался, за другими косяки подбирать?

– Олежа, электромонтажник-высотник у нас ты, а на столб лезть по любому! Ильич, ну скажи!

– Да пошли вы… оба!