Асино лето

Асе представилась огромная-преогромная планета Земля, на которой тянутся километры лесов, полей, лугов, гор, степей, и крохотный, капризный, вечно странствующий цветок, похожий, наверное, на аленький цветочек из сказки.

– Искать его, конечно, бесполезно, – не скрывая разочарования, сказала Ася и покосилась на Севу, который тут же стал суровым. – Но я попробую.

Ася пошла по просеке, а гномы бежали за ней в траве и кричали наперебой:

– Вот-вот, ты попробуй… Отстань, пожалуйста! Это я комару – разлетался в такую ночь!

– Главное, никто не верит, что его можно найти. Но ведь были случаи – находили!

– Это, наверное, случайность, – Ася очень старалась выглядеть спокойной, – или повезло.

– Может, и тебе повезёт.

– Ну может быть, может быть…

– Фу-уф! Ася, стой! За тобой же не угнаться! У тебя вон какие шаги семимильные.

Ася остановилась, и гномы налетели на её ноги, попадали.

– Знаете что, – сказал, поднимаясь, Горыныч, – надо разделиться. Кому-нибудь да повезёт. И думать о Кольке: Сдобная булочка говорит, что цветок папоротника боль чувствует.

– Только надо увеличительного мёда выпить.

Гномы достали из карманов курточек кожаные фляжки и одним глотком выпили жидкий мёд. Раздался оглушительный треск, и прямо на глазах у Аси Горыныч, Сева и Ёж превратились в обычных мальчишек. Сева потянулся, Ёж подпрыгнул, а Горыныч пару раз присел. Они будто проверяли, подходит ли им этот рост.

– Какие вы… – выдохнула Ася. Она хотела сказать: «настоящие», но спохватилась. Раньше не настоящие, что ли, были? – Красивые…

Они засмеялись – они всё поняли.

– Так, – сказал Горыныч, который при любом росте оставался командиром. – Идём на все четыре стороны. Ты, Ёж…

– На запад!

– Сева…

– На восток.

– Я на юг, а ты, Ася, на север. Хорошо?

– Хорошо, – согласилась Ася. Какая разница, куда идти? Может быть, этот цветок прорастёт сегодня в африканской саванне? Или на острове Пасхи? Да если и в сибирской тайге – не слетаешь ведь…

– Не вешай нос раньше времени, – попросил Сева, и они разошлись на все четыре стороны.

Гномы умели ходить совсем неслышно, их силуэты растворились в светлом сумраке самой короткой ночи, и Ася осталась одна. Вроде бы и не страшно в лесу, но то ночная птица вспорхнёт, то ветка хрустнет, будто кто-то бродит совсем рядом и смотрит на тебя. Ася поправила венок и постаралась успокоиться. Только вот она – голова садовая! – даже не спросила, как цветок выглядит! Хотя они, наверное, и сами не знают…

Просека, знакомые тропинки давно остались позади. Ася шла напрямик через лес, не заботясь о том, что заблудится. Долетит как-нибудь. Главное – цветок. Цветок папоротника! Самого папоротника вон сколько, весь лес им зарос, ажурные листья покачиваются, как маленькие пальмы. Но Ася никогда не видела на них ничего похожего на цветы.

Вдруг от дерева отделилась густая тень. Ася замерла, но тут жёлтый луч фонарика пробежал по её лицу и уткнулся в носки её кроссовок.

– Здравствуй, – сказал знакомый голос.

Это был Василий Николаевич. Ася его сразу узнала, но он её, наверное, не узнал или сделал вид, что не знает, потому что спросил:

– Не страшно одной в лесу гулять?

– Не очень.

– Откуда ты такая храбрая?

– Из посёлка.

– Ага… А родители, наверное, спят и не ведают, где их чадо в такой час бегает? Что тебя в лес-то ночью понесло?

Они пошли рядом, луч фонаря освещал землю.

– А я… – Ася запнулась, – я цветок папоротника ищу.

И тут запнулся Василий Николаевич. На ровном месте. Да так, что чуть было не полетел вверх тормашками.

– Имеешь точные данные, что он в нашем лесу прорастёт?

– Не имею. Ну а вдруг?

– Вдруг, вдруг, вдруг… – задумчиво пробормотал Василий Николаевич. – Клад найти хочешь?

– Клад? Нет.

– Значит, желание заветное?

– Да.

– Ну, тогда… – Василий Николаевич остановился, – тогда наши дороги здесь и разойдутся. Хотя вдвоём в ночном лесу, конечно, приятнее… Но я тоже ищу цветок папоротника, и если мы его найдём, то я, как джентльмен, буду вынужден уступить даме, а сделать этого я не могу. Очень уж важное у меня желание. Жизненно важное. Понимаешь?

Василий Николаевич крепко сжал Асино плечо и тут же свернул в сторону. Ася и сказать ничего не успела. Да и нельзя ей ничего говорить: большой секрет и великая тайна!

17

Ася шла и настраивала себя: цветок боль чувствует, надо думать о Кукумбере. Но думала о Василии Николаевиче. Он всегда такой подтянутый, спокойный, разговорчивый… Если ничего не знать, то и не скажешь, что у него такая беда. Но даже страшно подумать, как тяжело ему сейчас. А Колькиной маме? Ася вспомнила, как просто, даже ласково Татьяна Сергеевна разговаривала с ней после того дня и как отвернулась, когда Ася ей сказала, что у неё глаза красные. Задумавшись, Ася не заметила, как ветка ольхи зацепилась за её венок, и он соскользнул с головы. «А если завтра Василий Николаевич увидит меня, вспомнит и из лагеря выгонит? – подумала Ася и тут же одёрнула себя. – О Кольке думать надо!»