Асино лето

Не все ребята из седьмого отряда и на пересменку поехали, больше половины в лагере остались. Но Ася решила съездить, пока мама ещё дома.

Хорошо дома! Хорошо после большой палаты спать у себя в комнате. Ложиться, когда захочешь, и есть, что нравится. И даже телевизор хорошо посмотреть, и даже поиграть с близнецами. Только мама очень расстроилась из-за обрезанных кос, а ещё больше из-за того, что Ася толком объяснить не хочет – зачем? И где теперь её коса?

– Сохранили бы, – сердилась мама. – Такое сокровище! Когда теперь вырастет!

«Никогда», – грустно подумала Ася.

– По-моему, тебе грустно, Асёнок, – сказала вдруг мама. – Послушай, если ты не хочешь, не возвращайся в лагерь. Поезжай вместе с Соней и Савелием к бабушке.

– Нет, нет! – испугалась Ася.

К бабушке ей очень хотелось. Просто жуть как хотелось, но ведь Кольку не бросишь. И сад не бросишь. И как же Сева, Горыныч и Ёж? Ася видела, как много они ей помогают. Они работали в саду ночами, когда их никто не видел, и делали такую работу, которую никто, кроме гномов, наверное, и сделать-то не может. Они распутывали ветки деревьев, которые переплелись между собой, а это совсем, совсем не просто. Сева сказал как-то, что, пока деревья стоят такие спутанные, сад будет оставаться диким, как бы ни выпалывали и ни облагораживали его ребята.

Уставали гномы страшно. Однажды Ася увидела, что они все трое уснули на ветках вишни. Ёж свернулся калачиком, положив колпачок под голову, уткнувшись лбом в колени; Горыныч раскинулся широко, вольно и спал сладко-сладко, чуть приоткрыв рот. А Сева лёг на ветку животом, обхватил её руками, свесив ногу…

Ася аккуратно сняла их с дерева, стараясь не разбудить, положила в большой лопух и отнесла к Сдобной булочке. Та заохала, запричитала, велела стелить постели. Сева рассказал потом, что проспали они два дня, не просыпаясь.

– Нет, я в лагерь поеду, – вздохнула Ася.

– Что-то тебе совсем не весело…

Ася от маминой нежности чуть не расплакалась, чуть всё не рассказала, но вовремя опомнилась:

– Да нет, просто… Кукумбера жалко.

– Кого? А… это Колю? Который упал? Почему Кукумбер?

– Потому что Огурцов… Мам, а бывает так, что врачи говорят: всё, ничем помочь нельзя, а потом – бац – и какое-нибудь чудо, и…

– Бывает. Тебе этот Коля нравится?

– Он хороший, – уклончиво сказала Ася и вдруг вспомнила, как они с Колькой ходили на остров и там залезли на стог сена. Колька начал ей соломинки в волосы вставлять, а она сопротивлялась. Они даже подрались в шутку, но не удержались на стогу и съехали вниз, как с горки. И как Колькины глаза на секундочку оказались так близко-близко, серьёзные такие, внимательные…

– Да, наверное, он мне нравится, – со вздохом призналась Ася.

Мама притянула её к себе, и они долго сидели так, обнявшись и ничего не говоря.

20

Вернувшись в «Светлячок», Ася первым делом побежала в сад. Оказывается, она соскучилась по нему не меньше, чем по Севе, Горынычу и Ежу, не меньше, чем по Сашеньке, Карине и Варе. Неужели когда-то он казался ей страшным и неуютным? Даже не верится! Теперь, когда большая трава осталась только на задворках и у гадюкиного гнезда, когда умница Сашенька наметила место для грядок и все деревья стали будто чуть выше, – теперь этот сад для Аси был лучшим местом в лагере. Она по-хозяйски обошла его, увидела, как много сделали гномы, пока она была дома, погладила высокую яблоню, на плоды которой была вся её надежда, и пошла к обрыву.

Здесь было ещё много работы. Надо освободить из травяного плена облепиху и две груши. Старая развесистая облепиха росла на самом краю. Внизу белела узкая полоска каменного берега, медленно, дремотно текла река, а за ней был Колькин остров.

Ася вернулась к яблоне и уже хотела бежать в лес, разыскать братьев-гномов, по которым она ужасно соскучилась, как вдруг что-то изменилось, что-то незримое, будто воздух стал гуще. Ася замерла. С реки повеяло каким-то особенным ветром, и ветер этот принёс песню. Ася побежала к обрыву.

Пели у реки. Ася забралась на облепиху, чтобы лучше было видно берег, и прислушалась.

…Спи, мой мальчик-егоза,
Пусть приснится стрекоза,
Речка и зелёный лес,
Сосны, ели до небес,
Облака и муравьи,
Спи, сыночек мой, усни…

По берегу ходила женщина, качала ребёнка и пела. Сначала Асе показалось, что это Татьяна Сергеевна Гошку спать укладывает, но тут же увидела, что одета женщина необычно – в изумрудное платье до пят с белым поясом и каймой по подолу. А еще у неё длинная коса, ниже колен. И голос – чистый, звонкий, летящий. И песня какая-то совсем незнакомая, странная.

Посажу тебе я сад,
Время поверну назад,
Будет сад с тобой расти,
Засыпай, сынок, усни…
Будут ливни поливать,
Грозы будут грохотать,
Будет солнышко сиять,
А мой мальчик – крепко спать…