Аскетизм по православно-христианскому учению. Книга первая: Критический обзор важнейшей литературы вопроса

Таким образом, внешние поступки человека, его поведение, имеют только самое второстепенное значение, подлинное достоинство принадлежит внутреннему настроению, в зависимости от одушевляющих подвижника намерения и цели. С этой, точки зрения следует смотреть и на безмолвие, молчальничество. «Иной человек говорит с утра до вечера, а, между тем, в действительности соблюдает молчание (σιωπὴν κρατεῖ), потому что он ничего не говорит без пользы». [529] Только отсюда объясняется возможность высокого созерцательного совершенства некоторых христиан, живущих среди мiра и проходящих общественное служение. Даже и в таких условиях, — далеко не часто, правда, — возможно достижение такого созерцательно-молитвенного совершенства, которое обычно осуществимо в отшельническом подвижничестве, на самых высоких его ступенях. Случаи подобного рода, отмеченные в аскетической письменности, очень знаменательны. Вот один из них. Авве Антонию открыто было в пустыне: «есть в городе некто подобный тебе (ὅμοιός σοι), искусством врач, который избытки свои отдает нуждающимся и всякий день поет с ангелами трисвятое» (πᾶσαν τὴν ἡμέραν τὸ Τρισάγιον ψάλλων μετὰ τῶν ἀγγέλων). [530] Следовательно, другими словами, этот человек достиг именно высокого созерцательного совершенства.

По словам бл. Феодорита, «для избравших созерцание не служит ни мало препятствием жизнь в городах и деревнях. И Мавси́ма, и подобные ему ревнители служения Богу показали, что возможно и обращающимся среди мiра достигнуть до самой вершины добродетелей». [531]

В своей истории подвижничества Феодорит прямо отмечает, что созерцательное совершенство достигалось подвижниками не только в уединении, но и среди других людей, в общении с ними. «Чтобы кто не подумал, что добродетель ограничивается местом, и что одна пустыня удобна для достижения такой добродетели, мы перенесем теперь слово к местам населенным и покажем, что и они не заключают в себе ни малейшего препятствия для приобретения любомудрия (τῇ τῆς φιλοσοφίας κτήσει ἥκιστα ταύτην ἐμποδῶν γινομένην)». [532]

Правда, равное совершенство и в отшельнических, и в общежительных добродетелях, совместное фактическое осуществление их в одном лице встречалось вообще не часто, но все же и такие случаи иногда отмечаются в аскетической письменности. По словам, например, Иоанна Кассиана, «трудно найти по всему совершенного в том и в другом образе жизни (т. е. в отшельничестве и в общежитии), потому что ни отшельник не может вполне достигнуть нестяжательности или презрения и лишения материальных вещей, ни киновит — чистоты созерцания, хотя известно, что того и другого совершенно достигли авва Моисей, Пафнутий и два Макария. Они так были совершенны в том и другом роде жизни, что когда, удалившись дальше всех обитателей пустыни, ненасытно наслаждались уединением пустыни, сколько было возможно для них, никак не искали сообществ человеческих, однако же так сносили посещение и слабости приходивших к ним, что, когда стекалось к ним бесчисленное множество братий для свидания и наставления, с непоколебимым терпением снося почти постоянное беспокойство гостеприимства, они, казалось, во все время своей жизни ничему другому не учились, или ни в чем не упражнялись, как только в том, чтобы услуживать приходящим, так что все недоумевали, в каком преимущественно образе жизни у них было больше навыка, т. е. в пустынной ли чистоте, или в жизни киновийской удивительнее проявлялось величие души их». [533]

Во всяком случае, однако, примеры совмещения высокой созерцательности с деятельностью среди людей в истории христианского подвижничества далеко не редки. Вот некоторые из них.

Во время бедствий Церкви Василий В. не считал достаточным в безмолвии оплакивать бедствие и к Богу только воздевать руки, у Него искать прекращения окружающих бедствий, а самому, между тем, почивать; напротив того, он вменял себе в обязанность и от себя принести нечто и оказать какую-нибудь помощь. [534]

У Асклипия Феодорит отмечает страннолюбие и братолюбие (φιλοξενία καὶ φιλαδελφία) наряду с собеседованием с Богом! (ἡ πρὸς τὸν Θεὸν ὁμιλία). [535] Еще живя с людьми в селении, Асклипий проводил жизнь подвижническую и умеренную (ἀσκητικὸν καὶ κόσμιον), не потерпев никакого вреда от общения с многими (μηδεμίαν ἐκ τῆς τῶν πολλῶν ἐπιμιξίας λώβην ἑλκῦσαι), прославившись в том и другом роде жизни, — и в общежитии, и в уединении (τῷ τε πολιτικῷ, καὶ ἐρημικῷ). [536]