Аскетизм по православно-христианскому учению. Книга первая.

Правда, Провидение «пользуется нашими плотскими грехами для усовершенствования человечества посредством новых поколений», [1986] но от этого зло плотских отношений не переменяется в добро. Провидение и вообще обращает зло к добрым последствиям, но от этого не становится оно добром. И в данном отношении это обстоятельство «служить к Ее (т. е. Премудрости) славе, а к нашему утешению, но не оправданию».

Соловьев не довольствуется провозглашением аскетического принципа «первым условием» [1987] и исходным началом нравственности, – он расширяет его значение на всю область нравственной жизни, все содержание «человеческой этики»: [1988] чувство стыда (первоначально – половой стыдливости) объявляется у него решительно и категорически «естественным корнем человеческой нравственности», [1989] так что первичная основа совести есть именно «чувство стыда»; [1990] «совесть» есть лишь видоизменение стыда в отчетливой обобщенной форме, [1991] – то же чувство, но уже прошедшее через среду «отвлеченного сознания».

В рассуждениях автора, представляющих раскрытие и уяснение высказанных нами положений, мы не наблюдаем полной отчетливости и надлежащей твердости мысли, – в них заметна явная передержка и очевидная непоследовательность. В самом деле, мы уже видели, что чувство стыда относится собственно к низшей стороне человека, общей у последнего с высшими животными, и имеет целью внушить человеку, что «животная жизнь в нем должна быть подчинена духовной». [1992] Теперь же выходит, что «познание добра и зла дано непосредственно в отличительном для него чувстве стыда», [1993] – добра и зла, очевидно вообще, без всякого ограничения. Вот рассуждение автора по данному предмету. «Животные бывают добрыми и злыми, но различия добра и зла, как таковых, не существует в их сознании. У человека это познание добра и зла не только дано непосредственно в отличительном для него чувстве стыда, но из этой первоосновы, постепенно расширяя и утончая свою конкретно-чувственную форму, оно переходит в виде совести на всю область человеческой этики». [1994] «Мысль о допущенном нарушении любого из нравственных требований... вызывает воздействие стыда». [1995] В совести дана лишь, по сравнению с чувством стыда, «новая форма», [1996] а «внутренняя сущность» [1997] обоих явлений одна и та же. Содержание и смысл их одинаково сводятся к тому, что при наличности известного рода обстоятельств, поступков и поведения человек слышит внушение и предостережение: «это не добро, это не должно, это недостойно». [1998] Если таково значение совести, если она – не более, как видоизменение чувства стыда, и если, с другой стороны, «только голос совести, определяющий наши отношения к ближнему и к Богу, как добрые или злые, дает им нравственное значение», то ясно, что «все нравственная жизнь человека, во всех своих трех сферах, вырастает как бы из одного корня, – т. е. чувства стыда».

«Чувство стыда, будучи реальнейшим образом связано с фактами половой сферы», [1999] имея несомненно «особое половое значение», [2000] и первоначально и преимущественно проявляясь «по поводу фактов половой жизни», [2001] в своем дальнейшем развитии, однако, далеко перехватывает за пределы материальной жизни, и как выражение формального неодобрения, [2002] «сопровождает всякое нарушение нравственной нормы, к какой бы области отношений она ни принадлежала». [2003] «Таким образом, вся она (т. е. нравственность) вырастает из чувства стыда». [2004]