Ассасины. Средневековый орден тайных убийц

О политике, проводимой ассасинами в эти годы, можно составить лишь самое общее представление. К владыке Мосула Занги и его роду они могли испытывать только враждебные чувства. Правители Мосула всегда были среди самых могущественных турецких принцев. Контролируя линии коммуникаций между Сирией и Персией и имея дружеские отношения с правителями-Сельджукидами на Востоке, они были постоянной угрозой положению ассасинов, которое ухудшалось из-за их периодически повторявшихся попыток проникнуть в Сирию. Мавдуд и Бурсуки уже были убиты. Зангидам уже не раз угрожали. Когда они в 1128 году оккупировали Алеппо, опасность, которую они представляли для исмаилитов, стала более неприкрытой. В 1148 году Нур ад-Дин ибн Занги отменил шиитские формулировки, до той поры используемые при созыве на молитву в Алеппо. Этот шаг, который вызвал сильное, но безрезультатное возмущение среди исмаилитов и других шиитов в городе, дорос до открытого объявления войны еретикам. В тех обстоятельствах нет ничего удивительного, что отряды ассасинов воевали в одном строю с Раймундом Антиохским, единственным в то время лидером в Сирии, который мог оказать эффективное сопротивление Зангидам.

Тем временем к власти пришел величайший из всех лидеров ассасинов в Сирии. Синан ибн Салман ибн Мухаммед, известный как Рашид ад-Дин, был уроженцем Акр-аль-Судана, деревушки неподалеку от Басры по дороге в Васит. Его называют по-разному: и алхимиком, и школьным учителем, а сам он называл себя сыном одного из видных горожан Басры. Современный ему сирийский автор описывает свой визит к Синану и беседу с ним, в ходе которой Синан рассказал ему о начале своего жизненного пути, обучении и обстоятельствах его миссии в Сирии. «Я вырос в Басре, мой отец был одним из представителей знати этого города. Это учение проникло в мое сердце. Затем кое-что произошло между мной и моими братьями, что заставило меня покинуть их, и я ушел из дома без провизии и коня. Я так шел, пока не добрался до Аламута, и вошел в него. Его правителем был Кия Мухаммед, у него было два сына – Хасан и Хусейн. Он устроил меня в школу вместе с ними и обращался со мной точно так же, как с ними, во всем, что казалось помощи, образования и обеспечения одеждой. Я оставался там до тех пор, пока Кия Мухаммед не умер, а после его смерти его преемником стал его сын Хасан. Он приказал мне отправиться в Сирию. Я пустился в путь точно так же, как когда-то ушел из Басры, и редко приближался к городам. Хасан дал мне указания и снабдил письмами. Я вошел в Мосул и остановился в мечети плотников, где провел ночь, а затем пошел дальше, не заходя ни в какие города, пока не добрался до Ракки. У меня было письмо к одному из наших товарищей, проживавшему там. Я доставил его ему, и он дал мне запас провизии и нанял мне коня до Алеппо. Там я встретил другого нашего товарища и передал ему другое письмо, и он тоже нанял мне коня и отправил в Кахф. У меня было указание остаться в этой крепости, и я оставался там до тех пор, пока в горах не умер глава миссии шейх Абу Мухаммед. Его преемником стал Хваджа Али ибн Масуд, не получивший назначение [из Аламута], но с согласия некоторых товарищей. Затем правитель Абу Мансур, племянник шейха Абу Мухаммеда, и правитель Фахда вступили в заговор и послали кого-то заколоть его в тот момент, когда тот выходил из ванны. Руководящая роль осталась среди них совещательной, а убийцы были схвачены и брошены в тюрьму. Затем из Аламута пришла команда казнить убийц и освободить правителя Фахда. Вместе с ней было доставлено письмо с приказом зачитать его братьям вслух». Главные пункты этого повествования подтверждаются другими источниками и развиваются в легендарной биографии Синана, в которой указан период его пребывания в Кахфе – семь лет. Синан, несомненно, был протеже Хасана ала Дхикрихи ль-Салам, и 1162 год, когда он открылся правоверным в Сирии, был годом пришествия к власти Хасана в Аламуте. Рассказ о спорном праве на наследство может быть отражением разногласий между Хасаном и его отцом.

В августе 1164 года Хасан провозгласил в Аламуте возрождение и разослал гонцов, которые понесли весть об этом исмаилитам в другие регионы. Синану выпало вводить новый закон в Сирии. Любопытен контраст между тем, как записаны эти события в Персии и Сирии. В Персии начало возрождения было добросовестно записано исмаилитами и, по-видимому, прошло незамеченным современниками-суннитами. С другой стороны, в Сирии исмаилиты будто забыли о нем, тогда как историки-сунниты с присущими им удовольствием и ужасом повторяют дошедшие до них слухи о конце закона. «Я слышал, – пишет современник, – что он [Синан] позволил им бесчестить своих матерей, сестер и дочерей и освободил их от поста в месяц Рамадан».