Ассегай

Солнце уже село, когда Кермит подошел к костру, у которого сидел Леон. Ишмаэль соорудил из поленьев что-то вроде двух табуреток и стола, на который поставил две кружки и бутылку. Американец с любопытством посмотрел на нее.

– Виски «Буннахабхейн», – пояснил Леон. – Тридцать лет выдержки. Выпросил у Перси. На случай, если нужно будет что-то отпраздновать. Жаль, он отдал только половину. Сказал, что для таких, как ты, оно слишком хорошо.

Он разлил виски по кружкам, протянул одну Кермиту.

– У меня странное ощущение.

– Понимаю. Сегодня было твое крещение огнем.

– Да! – кивнул американец. – Да. Верно. В этом было что-то мистическое, почти религиозное. Со мной случилось нечто необычное и удивительное. Я чувствую себя другим человеком… не таким, каким был, а лучше… Я… – Он замялся, подыскивая подходящее слово. – Я как будто заново родился. Тот, прежний «я» был боязлив и неуверен в себе. Этот никого и ничего не боится. Теперь я знаю, что могу выставлять миру свои условия.

– Понимаю, – снова кивнул Леон. – Обряд перехода.

– С тобой тоже такое случалось?

Леон отвернулся. Перед глазами встала врезавшаяся в память картина: бледные обнаженные тела на высушенной солнцем земле. В ушах снова засвистели стрелы нанди, спина напряглась под тяжестью раненого Маниоро.

– Да, но… у меня было по-другому.

– Расскажи.

Леон покачал головой:

– О таких вещах много говорить не стоит. Слова лишь принижают их значение.

– Конечно. Это нечто очень личное.

– Вот именно. – Леон поднял кружку. – Не нужно стараться облечь все в слова. Достаточно того, что мы понимаем это сердцем. Масаи называют людей, разделяющих общую истину, братьями по воинской крови.

Выпили. Помолчали.

– Я сегодня, наверно, не усну, – сказал Кермит.

– Я посижу с тобой.

Молчание не мешало, но через какое-то время они стали вспоминать подробности, обмениваться впечатлениями об охоте: как прозвучал первый рык, какого роста был лев, как быстро он бежал. Уровень виски в бутылке понемножку опускался.

Незадолго до полуночи из темноты донесся стук копыт и голоса. Говорили на английском. Кермит привстал:

– Кого там еще черти принесли?

– Есть у меня одна догадка, – усмехнулся Леон, поворачиваясь к вступившему в круг света мужчине в бриджах для верховой езды и широкополой шляпе.

– Добрый вечер, мистер Рузвельт, мистер Кортни. Я тут проезжал мимо и подумал, почему бы не заехать…

– Мистер Эндрю Фэган. Надеюсь, вы не станете возражать, если я назову вас лжецом. Вы преследуете нас уже две недели. Днем и ночью. Мои следопыты постоянно натыкаются на ваши следы.

– Перестаньте, мистер Кортни, – рассмеялся Фэган. – «Преследуете» слишком сильное слово. Но скрывать не стану, меня, как, впрочем, и весь остальной мир, интересует, что вы задумали. – Он снял шляпу. – Нам можно с вами?

– Боюсь, мистер Фэган, вы немного опоздали, – сказал Кермит. – Сами видите, бутылка практически пуста.

– По счастливому стечению обстоятельств, у меня как раз завалялась запасная в рюкзаке. – Фэган повернулся к своему фотографу. – Карл, будь добр, возьми ту бутылочку виски и возвращайся сюда. – Через пару минут, когда все отведали «Джека Дэниелса», репортер снова закинул удочку: – Как охота? Было что-нибудь интересное? Мы вроде бы слышали выстрелы.

– Расскажи ему, Леон.

Кермит с радостью поведал бы о своем триумфе сам, но не хотел показаться хвастуном.

– Ну, раз уж вы спросили… Как раз сегодня мистер Рузвельт застрелил льва, которого мы искали с самого начала сафари.

– Льва! – Фэган едва не пролил драгоценный напиток. – Вот так новость! И какой он? Ну, если сравнить с тем, которого неделю назад подстрелил ваш отец?

– Судите сами, – предложил Леон.

– Нам можно на него взглянуть?

– Идемте. – Кермит поднялся, подобрал горящую ветку и повел гостей к убитому льву.

– Чтоб меня, ну и зверюга! – воскликнул Фэган и быстро повернулся к фотографу. – Карл, неси камеру. – Потом он долго уговаривал Кермита и Леона попозировать у добытого ими трофея, хотя американец отнекивался только для виду. В конце концов, наполовину ослепнув от вспышек, они вернулись к костру и снова наполнили кружки. Фэган достал блокнот. – Итак, мистер Рузвельт, что испытывает человек, когда делает то, что вы сделали сегодня?

Кермит ненадолго задумался.

– Мистер Фэган, вы охотник? Видите ли, охотник понял бы меня лучше.

– Нет, сэр. Я играю в гольф, но охота меня не занимает.

– Ладно. Для меня этот лев то же самое, чем была бы для вас победа в чемпионате по гольфу, где вашим соперником был бы Уилли Андерсон.

– Великолепно! Знаете, сэр, у вас литературный талант. – Фэган быстро записал что-то в блокнот. – А теперь расскажите мне все подробно – с того момента, когда вы впервые увидели его, и до самого конца.

Долго просить не пришлось – не утихшее еще возбуждение вкупе с виски пробудили в Кермите красноречие. Он не только ничего не упустил, но и добавил несколько живописных деталей.

– Я ничего не перепутал? – обращался он к Леону. – Все ведь так и было, да?