Ассегай

– Если не ошибаюсь, речь шла о пяти долларах?

– Нет, отец, о десяти.

– Джентльмены! – воззвал президент к гостям. – Напомните нам, пять или десять?

– Десять, сэр! – послышались голоса. – Платите, сэр! Пари есть пари!

Рузвельт со вздохом достал бумажник, отыскал зеленую банкноту и передал Кермиту:

– Оплачено полностью. Вы все свидетели. – С этими словами он снова повернулся к гостям. – Немногие из вас знают, что после того, как мой сын застрелил льва, его произвели в почетные члены племени масаи.

– Браво! Кермит славный малый!

Президент поднял руку, призывая к тишине.

– Думаю, будет правильным ответить на оказанную честь тем же. – Он взглянул на Леона. – Пожалуйста, пригласите Маниоро и Лойкота.

Ранее Леон уже предупредил масаи, что их вызовет к себе бвана Тумбо – на суахили имя Рузвельта означало Могучее Брюхо.

Маниоро и Лойкот сидели неподалеку от палатки и явились быстро. Оба вырядились по случаю в просторные красные шуки, намазали заплетенные в косички волосы красной охрой и жиром и захватили ассегаи.

– Будьте добры, переведите этим отличным парням то, что я им скажу. Вы оказали моему сыну, бване Попу Химе, великую честь. Вы назвали его мораном вашего племени. Теперь я называю вас воинами моего народа, народа Америки. Вот документы, согласно которым вы оба теперь американцы. Вы можете приехать в мою страну в любое время, когда захотите, и я лично встречу вас. Вы – масаи, но отныне также и американцы. – Президент повернулся к стоявшему у него за спиной секретарю, и тот протянул два свернутых в трубочку и перевязанных красной лентой свидетельства о гражданстве. Рузвельт взял их, вручил масаи и пожал каждому руку. Получив бумаги, Маниоро и Лойкот исполнили танец львов вокруг обеденного стола. К ним присоединился и Кермит, – выскочив из-за стола, он прыгал, шаркал ногами и строил страшные рожицы. Гости аплодировали, а президент, сидя на стуле, трясся от смеха. Закончив представление, оба масаи с достоинством вышли из палатки.

Президент снова поднялся:

– Друзьям, с которыми мы расстаемся сегодня, я хочу оставить небольшие подарки на память о приятном времени.

Теперь в руках секретаря появилась стопка альбомов для рисования. Вместе они обошли стол, и Рузвельт вручил по альбому каждому из гостей. Открыв свой, Леон увидел адресованное ему лично посвящение.

Моему доброму другу и великому охотнику Леону Кортни – на память о счастливых днях, проведенных с Кермитом и мной на елисейских полях Африки.

^{Тедди Рузвельт}

Каждая страница представляла собой рисунок, иллюстрировавший то или иное событие последних месяцев. Один изображал падающего с лошади Кермита, другой – Леона, добивающего льва. Каждый сопровождался короткой подписью. Выполненный рукой великого человека, подарок был поистине бесценным.

К сожалению, все хорошее быстро кончается: у берега уже стояли лодки, готовые переправить президентскую свиту через реку. Леон и Кермит молча спустились на берег. Слов не было – все, что приходило в голову, прозвучало бы либо банально, либо сентиментально.

Первым, когда они подошли к воде, заговорил американец:

– Передашь Лусиме кое-что от меня? – Он протянул несколько свернутых в трубочку банкнот. – Здесь только сто долларов, хотя она заслуживает большего. Скажи, что моя бундуки стреляла отлично, поблагодари от меня.

– Это очень щедрый подарок. Лусима сможет купить десять хороших коров. О лучшем масаи и мечтать не может.

Они обменялись рукопожатием.

– Пока, приятель. Что в переводе с языка англичанишки означает – все было чертовски здорово.

– Как сказал бы америкашка, супер. Прощай и счастливого пути, приятель.

– Я тебе напишу.

– Держу пари, ты обещаешь это всем знакомым девчонкам.

– Увидишь.

Кермит повернулся и пошел к лодке. Гребцы оттолкнулись от берега, и суденышко подхватил могучий, быстрый поток. Лодка ушла уже довольно далеко, когда Кермит поднялся со скамьи и что-то прокричал. Пусть и с трудом, Леон разобрал слова, перекрывшие шум гремящего ниже по течению водопада:

– Братья по воинской крови!

Он рассмеялся, помахал шляпой и проорал в ответ:

– Братья по воинской крови!