Ассы – в массы

С.В. Событие было на самом деле великое, и потому что попало в фильм, и потому что Эндрю Соломон потом книгу написал про московское искусство восьмидесятых годов, Iron Tower. Туда это все попало. Кураж был гениальный. Ольга Свиблова с Евгением Головней тогда свой фильм про арт-среду снимали, «Черный квадрат». А если про концерты «Среднерусской возвышенности» – их было больше десятка и даже одна гастроль в Волгоград. В какой-то момент Таня Диденко устраивала там фестиваль авангардной музыки, и нас позвали. Место показалось мрачным. После концерта мы вышли, встали на какую-то трамвайную остановку. Нам дико захотелось выпить, но нам объяснили – чтобы найти какой-то алкогольный напиток, надо пройти куда-то за балкой. Мы решили этого не делать, поскольку по улицам бродили толпы и, казалось, что войдя в контакт с ними, в Волгограде мы и окончим свое существование… Ну, это была единственная такая гастроль. А из запомнившихся и ярких, – это, конечно же, концерт на Кузнецком. Не в Доме Художника, а в Доме Моделей.

Н.О. Я уже говорил, у нас тогда проходила молодежная выставка, стояла очередь на весь Кузнецкий мост, и участие в ней было связанно с программой вечерних мероприятий, которые проходили или в большом зале, или в запаснике. Там не было концерта «СВ», но состоялся концерт Леши Тегина, замечательный тем, что Тегин привез всю свою мастерскую с улицы Нежданова сюда. У него было полностью автономное от действительности пространство с заклеенными бумагой окнами, через которые открывался вид на Кремль. Привез, поставил на сцену и впервые за лет десять затворничества включил здесь свой пульт с наушниками. Раздался какой-то совершенно нечеловеческий психоделический звук, который продолжался минут двадцать, после чего Алексей все выключил… Тряслись после этого все, был какой-то шок от прослушивания, и, возможно, это и стало последней каплей, почему пришли дядечки из КГБ.

С.В. Мы все эти истории знаем еще по Ивантеевке, когда мы ездили на концерт Зубова с Саульским. Толпа, очереди, бабушки крестятся, потому что из электричек выходит молодежь модная и идет к местному клубу. Страшная, модная молодежь и страшная молодежная мода. Ее боялись не меньше, чем концертов. И вот напротив Дома Художника состоялось нечто подобное. Все, как обычно, строилось на совпадениях и стихийно. Света Куницына там занималась вопросами экспериментальной моды, которой и был показ. Она как раз познакомилась с Троицким, и Артем всех друзей туда позвал. Кати, Филиппова и Микульская показывали свои штуки. К тому же тогда у Васи Шумова ребенок родился, и он привез с собой две сумки портвейна на Кузнецкий мост. Там произошло дополнительное слияние художников, модной молодежи и музыкантов. Петя Мамонов с Рошалем там и познакомились, и подрались. Главное, что никто ничего не понимал – что будет и чем кончится. Ни приглашенные, ни приглашающие – и в этом был весь кайф диких восьмидесятых. Жора Литичевский с Гошей Острецовым перетащили из Дома Художника картины и развесили их в этом пафосном зале с колоннами. Началось с официальной моды; там то ли Зайцев был, то ли еще кто-то. Скучно. Пока их ждали, все успели нагреться и начался неофициальный бардак. Петр с Васей Шумовым и барабанщиком «Центра» сыграли «Досуги-буги» и потом еще «Серый голубь». Потом выступил дуэт «Прощай молодость», а потом уже «СВ», и все окончательно смешалось на сцене. Катя Филиппова показывала свою панк-кутюрную коллекцию, а сама она тогда пришла вместе с Леной Лобачевской и французским бульдогом Пузиковой. Сережа Ануфриев героически и трагически ходил по подиуму, а Маша Великанова засветила Свену тортом в лицо. Это как раз была песня «Девушка-кондитер», и Ануфриев слизывал языком кусочки торта у Гундлаха с лица. Это произвело шокирующее впечатление на всех. Мы даже и не думали, что так получится. Я знал, что что-то готовится, но до последнего момента никто не знал, что.

М.Б. С 1988-го года, когда случился «Сотбис», художники и музыканты стали часто выезжать за границу. Распадались художественные группы и музыкальные коллективы. На вас это все как-то сказалось?

Н.О. Некоторые ездили и до 1988-го года, но в этот период действительно стали там задерживаться. На «СВ» вряд ли это обстоятельство сказалось сразу, и, когда уехал Никита, все еще продолжалось. Но уезжали многие, и для многих персонажей этой среды был понятен термин «чемоданное состояние». Помню, я в 88-м году посетил впервые мастерскую Булатова, было такое красивое зрелище. Совсем пустая мастерская, зато везде приклеены бумажки, окно – «window», дверь – «door». То есть он сидел в абсолютно пустой мастерской и старательно учил английский язык.