Ассы – в массы

Н.О. Мы уже подготовились и написали репертуар. В полной панике мы этот репертуар выдавливали. Оттуда появились песни на стихи «Мухоморов». Потому что срочно все надо было. Так появилась песня «Девушка-кондитер», с текстом из сборника «Мухоморов». Часть текста по-немецки тогда вышла почему-то. И Свен, выйдя на сцену и не помня часть текста, читал его из книжки. Еще не было «Медгерменевтики», но был Ануфриев Сережа.

Художник из Одессы, который приехал в Москву и привез с собой всю свою одесскую тусовку, таким образом сразу став в Москве активным действующим персонажем и мостом к этой мощной брутальной тусовке. Началось, естественно, все на Фурманном переулке… Но, как всегда, все закончилось наркотиками. Хотя, может, и не закончилось…

С.В. Сергей был как удав. Он завораживал людей, потому что когда он начинал говорить, все замолкали и продолжали до последнего слова его слушать. Вся эта одесская тусовка, конечно, взбодрила московское болото. Как свежий морской ветерок… Все его художественные персонажи, были настолько мощные и инородные… уже в каком-то юном возрасте они проскочили уровень галерей и вышли на уровень музеев. Но вот, к сожалению, чего-то тогда им не хватило. Помню, как Сергей кусковой сахар в Берлине на выставку искал. Ему тогда привезли миниатюрные детские кроватки, которые стояли на столе. Была одна работа «Гастарбайтеры»: автомобильчики в косыночках, а вторая – «Сахарный диабет». И для нее не хватало сахара кускового. И никто не знал, куда в Берлине идти за кусковым сахаром, но через Сергея буквально все заболели этой темой и, в конце концов, нашли. А работа была такой, что каждая кроватка стояла каждой ножкой на кусочке сахара. Появился в «СВ» Сережа представлять все это дело. Он и представлял.

Н.О. Он не мог не появиться, потому что он очень сблизился со Свеном и они со Свеном разрабатывали такие глобальные вещи. Они разрабатывали стиль «Героев космоса». Чистый поведенческо-визуальный стиль. «Героев» было два: Свен и Серёжа. Они начали наряжаться. Для этого надо было использовать гардероб жены или лучше тещи, и на себе его применять. Потом уже подключилась Катя, как стилист, несколько облагораживая, но начиналось все героически.

С.В. Там, в Доме Медиков, еще Никита участвовал, который в скором времени уехал, а его место попытался занять Дмитрий Пригов. Никита играл на саксофоне, а по отъезду состоялось торжественное вручение саксофона, на Белорусском вокзале. Трогательное прощание у дверей поезда и торжественное вручение. Никита, как Державин Пушкину лиру, передал саксофон Дмитрию Александровичу Пригову, который тут же отломал от сакса мундштук, оставив себе только эту маленькую штучку. Но надо сказать, он в него все время неистово дудел, кричал «кикиморой». Так что инструмент попал в надежные руки и губы.

Н.О. Но Никита этого и не застал. Он очень быстро уехал. Сначала в Париже Никита очутился, я уже был там до этого. Причем все сразу запомнили Никиту как НикитУ и этой аберрации между нашими именами не возникало. А в то время как раз вышел фильм Люка Бессонна «НикитА», поэтому к Никите многие обращались с вопросом, а разве это мужское имя? И он так от этого страдал – тем более, что жил в квартире рядом с Бастилией, и прямо напротив нее открылся женский бутик под названием «Никита». Это было в период 1987-88-го года, потом я еще раз уехал во Францию, но вскоре вернулся, потому что здесь было интересней.

Еще осенью 1986-го года позвонил мой приятель, с которым мы где-то пересекались и симпатизировали друг другу, Юра Никич. В это время модной художественной деятельностью были клубные однодневные выставки. Мест, где они проходили, было основных два. Кинозал в зале союза художников на Кузнецком мосту, где на один день вешалась выставка и проходили обсуждения. И был «клуб скульпторов», которым руководили Орлов и Пригов. Он базировался в выставочном зале в Ермолаевском переулке, там теперь филиал церетелиевского музея. На втором этаже с камином.

М.Б. Кто там выставлялся?

Н.О. Все. К тому времени был опыт, и выставки были тематическими. Все движение шло в рамках дистанции по отношению к горкому графиков. По диссидентской традиции это была куча мала, и что такое – вообще непонятно. Юра мне позвонил и предложил… Был тогда левый МОСХ – странное образование из официальных художников, которые занимались более свободным творчеством. В Ермолаевском переулке базировалась еще и молодежная секция МОСХа, куда было проще вступить – это и был основной рассадник этого левого МОСХа. Справка о том, что ты художник, давала возможность бездельничать, свободным творчеством заниматься. Без справок было туго и все еще могли привлечь, как минимум, за тунеядство. Не говоря уже про выставки. Выставляться было сложно и надо было прикладывать усилия.